больше сегодня не выйдет, а будет спать. Опросом прислуги и домового дворника установлено, что с 12 с половиною часов ночи к дому подъехал большой крытый парусиной мотор, в котором был неизвестный и шофер. Неизвестный черным ходом прошел в квартиру Распутина, где последний, по-видимому, его поджидал, так как встретил как старого знакомого и вскоре вместе с ним тем же ходом вышел на улицу, сел в мотор и поехал по Гороховой в направлении Морской. До сих пор Распутин домой не возвращался и принятыми мерами не разыскан. Есть много оснований полагать, что он убит в саду Юсуповых, а тело вывезено за город и скрыто. К следствию не приступлено за отсутствием объекта преступления, а расследование в порядке 23 статьи Военного положения Министром внутренних дел поручено генералу для поручений Попову. По получении новых данных буду телеграфировать дополнительно»[79].
Царь имел возможность перепроверить сообщения по прямому телефонному проводу с Петроградом. Его кабинет был связан «вертушкой» с Палисандровой гостиной в покоях императрицы в Александровском дворце в Царском Селе. Но звонков не последовало. Возможно, что вопреки всему Николай II верил, что, может быть, Распутин жив. И потому монарх решил отложить важные решения до 18 декабря, не покидая Ставку в Могилеве.
Утром следующего дня, когда царь вместе с наследником посетили литургию в штабной церкви, монарх сохранял в тайне содержание мрачных телеграмм. Ни сын, ни свита еще не знали о громком убийстве в столице. Однако многие обратили внимание на печальный вид монарха.
Эта озабоченность накручивалась текущей телеграфной перепиской с супругой. В 11 часов 42 минуты императрица в новой телеграмме умоляла: «…мне страшно необходимо твое присутствие». При этом утренний завтрак, который обычно начинался в 12:30, прошел как обычно: с тремя блюдами, мадерой и красным крымским вином в виде дижестива.
Однако, едва выйдя из-за стола, царь отправился в аппаратную и послал жене телеграмму: «Выезжаю в 4:30».
События в Петрограде к этому моменту приобретали небывалый размах. Александра Федоровна, в нарушение судебных процедур и превысив полномочия, взяла в свои руки ход расследования: от имени Николая II санкционировала задержание одного из самых близких к царской семье людей – великого князя Дмитрия Павловича.
Вот почему 18 декабря в 15:45 в Могилев от царицы пришла новая телеграмма: «Приказала Максимовичу[80] твоим именем запретить Д(митрию) выезжать из дому до твоего возвращения. Д(митрий) хотел видеть меня сегодня, я отказала. Замешан главным образом он. Тело еще не найдено. Когда ты будешь здесь? Целую без конца»[81].
Получалось, что по ее распоряжению Дмитрий Павлович был помещен под домашний арест. Императрица требовала, чтобы его судили полевым судом, а это могло быть только в одном случае – в случае его измены. И, видимо, такой вопрос поднимался неслучайно.
Днем Николай II находился в Ставке на совещании.
ГАРФ. Ф. 111. Оп. 1. Д. 2981/а. Л. 1.
Константин Клавдиевич Максимович (1849–1917), помощник командующего императорской главной квартиры.
Красный архив. М. – Пг., 1923. Т. 4. С. 200.
