сиденье, словно голливудская звезда. Наполеон дернул ручной тормоз и постучал по часам на приборной доске, проверяя, нормально ли они работают.
– Все просто супер! – радостно воскликнул он. – У нас еще полчаса.
Мы вместе обошли машину. Дед попинал шины, чтобы удостовериться, что они не спущены. Я проделал то же самое. Он остановился у багажника, задумчиво трогая подбородок.
– Я тут кое о чем подумал, Коко. Так, ерунда, но все-таки… Этот – сколько он весит, на твой взгляд?
– Откуда я знаю? По радио не очень-то поймешь.
– Вот будет смешно, если он окажется слишком длинным и его лапы сюда не влезут. Надо бы проверить.
Сказано – сделано. Он открыл багажник.
– Я туда заберусь, Коко, и мы прикинем. Быстрее, надо поторапливаться.
Он залез в багажник и поджал ноги. Наискосок – в самый раз.
– Закрой, Коко, хочу посмотреть, как тут внутри.
Хлоп. Молчание. И все. Прошло несколько секунд.
– Дедушка, ты там?
– А где, по-твоему, я могу быть? Ушел танцевать джерк? Открывай.
Баста посмотрел на меня. Мне стало смешно. И я сказал:
– Не могу. Ключи у тебя.
На несколько секунд воцарилась тишина. Потом из машины раздался рев:
– Твою мать!
Оценив таким образом свое положение, дед занервничал, заворочался внутри багажника, стал бить ногами и молотить кулаками. Бесполезно. Ловушка захлопнулась.
– Пропустим! – кричал дед. – Мы же его пропустим! Еще чуть-чуть – и мы сотворили бы шедевр!
Машина раскачивалась. Амортизаторы жалобно попискивали. Текли минуты. Прошло четверть часа. Потом полчаса.
– Рассчитал же все до миллиметра, – жалобно стонал он. – Пропало дело! Такой план – и все псу под хвост!
– Придется вызвать подмогу! – сказал я. – У папы, скорее всего, есть дубликат ключей.
– Ни за что. Ты слышишь меня? Никогда!
– Но ведь ты скоро проголодаешься!
– Здесь полно собачьего корма.
В любом случае оставаться в таком положении было невозможно. Сначала прохожие и велосипедисты стали подозрительно посматривать на десятилетнего мальчишку, разговаривающего с багажником “пежо”, потом Наполеон стал кашлять, хрипеть и задыхаться.
А мне хотелось есть и пить, к тому же было страшно. В довершение всего Наполеон заявил:
– Я писать хочу.
Спустя еще немного времени ситуация накалилась: два жандарма остановили машину на обочине шоссе, и их фигуры замаячили в конце дороги. Баста тут же рухнул на бок и притворился мертвым.
Я рассказал об этом деду, у которого случился приступ нервного смеха.
– Ты почему смеешься?
– Потому.
– Почему – потому?
Он
