назначенном времени, и Барри не мог выдумать достойного предлога, чтобы проигнорировать их.
Барри был фермером. Все ныне живущие члены его семьи – дед, отец, мать и сестра, а также большое количество другой родни, претендующей на кровные узы, все они были фермерами. Этих самых родственников Барри частенько путал, будучи просто не в состоянии запомнить, кто кому и кем приходится, чем сильно раздражал строгого деда. Испокон века в их роду мальчиков воспитывали сурово, приучая к тяжелому земледельческому и скотоводческому труду с самых юных лет, впрочем, как и девочек. Ферма завещалась в их семье по мужской линии, переходя от отца к сыну, от сына к его потомкам и так далее. Это была большая ферма с большим старым домом в два этажа. Солидная конюшня располагалась неподалеку и по своему неприступному виду напоминала крепость. Семья гордилась своими лошадьми, которые постоянно привозились, перекупались, продавались понимающим в этом толк дедом Барри. Женщины в их роду, как правило, занимались хозяйством. У Бертоков даже был магазин с их продукцией, к которому примыкало небольшое кафе местного порядка. Кафе всегда пользовалось популярностью.
Этим летом дед Барри продал почти всех лошадей, кроме нескольких, особых пород. Они были припасены на крайней случай, для заделывания неожиданных дыр в семейном бюджете. Отец Барри, несмотря на свой уже солидный возраст, в святая святых дедом не допускался.
Наверное, оттого, что зятю лошадиного рая тот по закону, установленному в их семье, завещать не мог. Барри старик откровенно считал дураком и, таким образом, тащил этот рай пока что один на своем горбу.
– Твоя роль на этот раз не главная, – Хэпи испытующе смотрел на Азраила.
– Пускай, – прошептал тот.
– И все же?
– Я еще сыграю свою роль, еще нет ее… – слова стали едва различимыми для слуха.
– О чем ты? – контрастно громко спросил Хэпи, пересиливая отвращение, которое у него вызывал любой шепот.
– О той роли, в которой я смогу остаться навсегда… – так же шепотом отвечал Азраил.
– Азраил, у тебя горло болит? – поинтересовался Хэпи, сдерживая раздражение.
– Нет-нет, – откашлялся тот.
– Вальсам называет пьесу Солы золотой, – заметил Хэпи как бы между прочим.
– Золотая она или нет, это вопрос времени.
– Он говорит, что с ней нас увидит большой свет, – По тону Хэпи не было понятно, как он сам относится к этим высказываниям.
– Тебе света не хватает? – улыбнулся Азраил.
Они вошли в театр.
– Признаться, меня мало интересует большой свет. – Азраил продолжал смотреть перед собой. – Может быть, я просто его боюсь? Света?
– Тонкие брови его нервно дернулись, но глаза остались неподвижны.
Хэпи не ответил.
– У тебя,
