пусть идет, – вяло запротестовал Костик. – Сейчас самое интересное будет.
– Я тоже так хочу! – вдруг загорелась Лариса. – Не то, что мы с тобой – все бутербродиком да бутербродиком.
– Это чтобы я тебя чем-нибудь перепачкал и облизал, да?
– Ага, и облизал, и все остальное, – мечтательно прижмурила глаза Лариса. – Ну, надо же как-то разнообразить наши отношения.
– А что, можно, – подумав, согласился Костик. – Тем более, что мы еще не ужинали.
– Ну так, что же ты теряешь время? Приступай к делу! – поторопила мужа Лариса, укладываясь в постели поудобнее.
– Ты бы это, халат-то сняла, – посоветовал Костик. – Как в видаке чтобы. Ну, я пошел.
Он ушел на кухню, захлопал там дверцей холодильника, загремел посудой, на плите что-то зашкворчало. Лариса недоуменно принюхивалась к доносящимся с кухни запахам. Наконец появился Костик. Он сноровисто расстелил на оголенном животе жены скатерку, принес исходящую паром тарелку, нарезал хлеба.
– Ты чего это, а? Ты чего, дурак, что ли? – растерянно залепетала Лариса. – Горячо же.
– Да ну, он теплый, я сильно разогревать не стал, – возразил Костик. – Сметаны положить?
– Ты что, собрался жрать на моем животе? – возмутилась Лариса и сделала попытку привстать. – Извращенец! Я тебя о чем просила?
– Это те, которые в видаке, извращенцы, сразу с десерта начинают, – сказал Костик. – А я все по-человечески делаю. Вот сначала первого похлебаем – я что-то в обед его плохо поел. А сейчас борщок настоялся, в самый раз. Ну, открывай ротик-то! Вот, ложечку тебе, ложечку мне, ложечку тебе, ложечку мне.
Ошарашенная Лариса молча водила широко открытыми глазами за ловко шмыгающей в руке мужа ложкой: от тарелки к ней в рот, снова в тарелку и в рот себе, снова к ней, снова к нему…
Скоро тарелка опустела.
– Ну как, вкусно? – Костик заботливо слизнул с губ Ларисы остатки борща, чем привел ее в трепет. – Лежи, лежи, я за котлетами пошел.
– Горчицы не забудь прихватить, – грудным голосом сказала ему в спину Лариса и счастливо улыбнулась.
Котлет они поели, уже просто сидя рядышком на постели и болтая о всякой чепухе.
– Ну, теперь можно и о сладком подумать, – сказал, наконец, Костик. – Только, Ларисочка, у нас ничего, кроме халвы и малинового варенья, нет. А оно совсем жидкое. Стечет с тебя все, на фиг, и только постель перепачкает.
– Ты у меня и так самый сладкий! – пролепетала Лариса и прижалась к нему голой, но чистой и теплой, ничем не перепачканной грудью. – Иди ко мне скорее! Ну как, как… Как всегда – бутербродиком! Мне так нравится…
Самое ОНО
В пятницу Валентина позвонила Пятайкину на работу и попросила по пути
