наградил меня кулаком по темечку – как кувалдой жахнул! Вот так ни фуя себе! На миг в глазах потемнело – машинально я кувыркнулся вперед, подальше от противника и присел в низкой стойке, выставив перед собой руки. Давненько меня так не потчевали! А ты, дядечка, ничего – шустрый. Только зря так ехидно улыбаешься – ща я те выдам по полной программе!
Помотав башкой, я вперепляс подскочил к переминающемуся с ноги на ногу бригадиру и принялся работать во всю силу, не заботясь более о том, чтобы случайно не травмировать такого невзрачного с виду мужичонку.
Белый оказался из того же теста, что и я: он в совершенстве владел школой рационального боя, которая никаким боком не относится к спортивным единоборствам и целью своей имеет наиболее качественное умерщвление врага любыми доступными способами, обладал великолепной реакцией и большой выносливостью. Мы очень активно рубились минуты три – целая вечность по меркам рукопашки. Кротовский верно подметил: последние две недели не самым лучшим образом сказались на моих бойцовских качествах. Первую минуту я наседал на Белого и даже исхитрился несколько раз его довольно прилично зацепить, однако очень быстро выдохся, наловил плюх и в конечном итоге оказался в глубоком нокауте. Короче, если бы мы схлестнулись по-серьезному, этот престарелый парниша уже к концу первой минуты боя открутил бы мне башку. Вот так мужичок! Угостил молодого, нечего сказать…
– А ты ниче… хорош! – тяжело дыша, объявил Белый, с удивлением глядя на меня. – Давненько я не встречал такого бойца, давненько. Я уж, грешным делом, думал – перевелись богатыри на Руси! Полагаю, ежели тебя покормить да потренировать – намял бы бока старому. Ну, ну… А ну-ка! – Бригадир вдруг развернулся и трусцой припустил к беседке. Я сел на задницу, бестолково мотая гудевшей, как колокол, башкой, и принялся восстанавливать дыхание. Из беседки выскочил Белый, держа в руке пистолет с глушителем, и через всю лужайку швырнул его мне.
– А ну – катись по травке и пуляй в бутылки! – повелительно крикнул бригадир, тыча указующим перстом куда-то влево. – Давай, давай – катись!
Словив пистолет, я обнаружил, что это родной «спецмакаров» с глушаком, тихо порадовался этому обстоятельству и, поискав мутным взглядом, обнаружил мишени. Метрах в двадцати от меня на длинном стеллаже у забора стояло что-то около десятка разнокалиберных бутылок из-под молочных продуктов. Да, шустер ты, дядечка! Это по-спокойному со свежачка стрелять – нечего делать, а попробуйте-ка покататься по травке после того, как вас отмудохал мастер рукопашки, да попадите-ка куда надо! Тут и у снайпера высшей категории очко заиграет… Однако не зря же боевая машина спецназа по прозвищу Сыч сожгла три тысячи патронов, стреляя из различных видов оружия в разных условиях – опыт, он и в Африке опыт, его голодом и тюремной баландой не задушишь!
Сняв предохранитель, я взвел пистолет и, покатившись влево, обработал мишенную обстановку. Перекат – упор – выстрел – и так восемь раз. Шесть бутылок разлетелись вдребезги, на последних двух в голове
