– пошел товарищ в жопу, премия дороже. А то смотри, может, мы и разговор зря ведем и тебе уже перехотелось за Салыкова просить?
– Я, право, затрудняюсь… – признался заведующий.
– Ты мне это «право» брось – это слово-паразит, – назидательно пожурил подчиненного Александр Евгеньевич. – В любом случае – если передумаешь, позвони завтра до 9.00. Чтобы я не тратил время на езду в ваши края. Все – бывай, не кашляй…
Вот так мимоходом расправившись с делами, Александр Евгеньевич резко крутанулся в кресле к небольшому плакатику, пришпандоренному на стене сбоку от рабочего стола – чтобы не бросался в глаза посетителям. И, завершая рабочий день давно сложившимся ритуалом, с удовольствием озвучил содержание плакатика, стараясь подражать некогда слышанному в тайшетском поселковом клубе суровому социалистическому поэту, с надрывом вещавшему ужратым в дрезину бамовцам о сказочной романтике железных магистралей, гармонично сочетающейся с необходимостью ударно трудиться во благо Родины.
…Нервы в кулак – чувства в узду,
работай – не ахай!
Выполнил план – посылай всех в п…ду!
Не выполнил – сам пошел на х…й!
Многие, кто имел в фирме право голоса, сильно сомневались в подлинности авторства В. Маяковского и вообще за плакатик этот скандальный Сашу порицали. Но он упорно боролся с такими порицателями и снимать плакатик не желал: там был помимо текста карикатурно изображен расхристанный мужлан сельскохозяйственного типа с шалыми глазами, молотком в одной руке и бутылкой водки в другой. И знаете, глядя на изображение, у каждого сразу создавалось поразительное впечатление, что мужик закончил работать, молоток собирается упрятать в ящик с инструментами, а водку выпить – с глубоким чувством исполненного долга. Плакатик за пять минут накатал большой друг Саши – какой-то безвестный столичный карикатурист, который всегда говорил ему что-то типа: «От тебя прет первобытной силой, здоровьем и чистотой. Храни это. Не давай окружающим урбанизировать твою самобытную натуру…» Карикатурист тот вскорости помер. Теперь снимать плакатик – вроде как предать память о хорошем человеке. Вот и пусть себе висит, напоминает о смысле бытия.
Солидарно подмигнув мужлану на плакатике, Александр Евгеньевич в предвкушении полноценного отдыха потер ладони, подвинул к себе мобильник и занялся организацией предстоящего вечера.
Сначала позвонил коммерческому директору – Назаряну, который третий день грипповал без выезда на работу. Как раз в этот период по столице прошуршал какой-то вздорный вирус, избирательно зацепивший преимущественно почему-то рыхлотелых толстяков, страдавших чревоугодием и малой подвижностью.
– Я болею, – с ходу начал качать права Назарян, услышав в трубке голос шефа. – Да и рабочий день уже – того. Ты мне еще пару дней дай поваляться, в пятницу буду – как огурчик.
– Мне нужно
