такое дело произведет в обществе.
Я перевела дух и пожалела, что кроме виски на столе ничего нет. Стакан воды мне бы не повредил.
– Мне виделся один единственный вариант заставить молчать шантажиста – это шантажировать его в ответ. И тогда я пошла в банк. Они готовы были предоставить мне кредит, достаточный для того, чтобы выкупить большую часть долговых расписок Арчи. Пришлось бы отдавать им все жалование в течение трех лет, но… отец все равно не берет моих денег, так что никто и не заметил бы их исчезновения, и я решила считать это платой за наивность. Да, по сути вышло бы, что лорд Оллин получил свои деньги. Но так я была уверена, что он будет молчать. А чтобы убедиться в этом, я не стала брать кредит сразу, а сделала несколько фальшивых расписок и пошла с ними к виконту. Я предполагала, что он будет в бешенстве, но подумать не могла, что… – я осеклась, сглотнула, и закончила: – Что он попытается меня убить. Судя по брошенной реплике, он связался с кем-то, кто будет грозить ему отнюдь не долговой ямой, поэтому тот факт, что я пришла без денег…
Я замолчала. Больше мне сказать было нечего. И по правде говоря, я была бы не против, если бы и Кьер ничего не говорил, а просто успокоился, получив ту правду, которую он так желал. Впрочем, на это надеяться было бессмысленно.
– Теперь понятно, почему ты так безрассудно пошла к нему одна, – фыркнул герцог.
– Прости? – Я нахмурилась.
– Надеялась, что в глубине души он помнит о ваших трепетных чувствах и не причинит вреда?
Эти слова заставили меня поморщиться, как от сильнейшей зубной боли.
– Перестань. Мне и без того противно и тошно. Утешает меня только мысль, что все ограничилось тем, что я подарила ему свою невинность. И никаких трепетных чувств не было. Я поверила, он воспользовался и сбежал на следующий день.
Очень хотелось огрызнуться в ключе: «Все? Удовлетворил любопытство или нужны еще подробности?» – но я с большим трудом все же сдержалась. Он и без того взвинченный, ни к чему подобные провокации. Двух мужчин, жаждущих меня придушить, моя нежная душевная организация (и шея!) не перенесет.
Усилие не пропало даром. Кьер с силой потер лицо, пытаясь то ли взбодриться, то ли стряхнуть с себя неприятные ощущения, вызванные разговором, помолчал немного и нехотя произнес:
– Ладно. Давай о делах. Что там с этими чертовыми отбитыми почками?
Тон мне все же не нравился категорически. Слишком уж был злой. И пусть злость эта, по ощущениям, была направлена не конкретно на меня, а на все, что случилось с герцогом за последние дни в целом, все равно было как-то… боязно. И я уже немного жалела, что прибежала в особняк с такой поспешностью.
– Кьер, может…
– Рассказывай, – безапелляционно отрезал герцог, перекрывая пути к отступлению.
Я потерла лоб, пытаясь отыскать в голове потерянную мысль. Живодер, больные органы, Арчи…
– Мы остановились
