тянется куда-то книзу.
Слышу звук расстёгивающейся ширинки, и паника вконец охватывает меня. Парализованная ужасом, только и могу, что беззвучно рыдать, наблюдая за действиями насильника. А когда, вконец потеряв всякую надежду на спасение, зажмурившись, замираю в ожидании его вторжения, слышатся громкие удары в дверь.
– Руслан! – его имя само собой вылетает из моего пересохшего рта. Я уверена, что это он за дверью. Не знаю, почему, чувствую. И осознание того, что он здесь, рядом, вбрасывает в мой обессиленный организм новый всплеск адреналина. Я, словно змея, извиваюсь в хватке рук насильника, стараюсь нанести ему хоть какой-нибудь вред. Только бы потянуть время. Только бы дождаться Хищника.
– Угомонись уже, тварь, – рычит эта сволочь, взбешенный тем, что ему могут помешать. Одна его рука сжимается на моем горле, в то время как второй он разрывает мои трусики.
– Помогите! – хриплю из последних сил. Воздуха не хватает, перед глазами – пелена красная. Внезапно насильника будто что-то поднимает в воздух, отрывает от меня, и он летит в стену. Громкий шлепок, и мужчина сползает кулем вниз. Вижу промелькнувшее лицо Хищника над собой, одна секунда, кажется, видение.
Приподнимаюсь на постели, дрожа, и сквозь пелену слез вижу, как Руслан избивает амбала, остервенело нанося тому сокрушительные удары. Он страшен в этот момент, и я зажмуриваюсь, хотя только что желала проклятому насильнику еще худшей участи.Хищник хватает осоловевшего от ударов мужчину за шкирку и вытаскивает за собой в коридор. Бросает на меня взгляд. Еще более дикий, еще более зловещий, чем у моего обидчика. Зверь. Настоящий. Страшный. Опасный.
А я, сидя посередине кровати, испуганная и растерянная, чувствую ее приближение…
До боли знакомые симптомы не предвещают ничего хорошего. Странно, почему только сейчас? Когда опасность миновала, она подбирается ко мне. Паническая атака. Сердце мечется в груди. До боли быстро, до ужаса. Кажется, вот-вот, и остановится. Внутри меня жуткий страшный холод, такой лютый, что я не чувствую ни рук, ни ног. И память возвращает меня в события пятилетней давности. В самый страшный момент моей жизни. Когда взрослые мужские руки так же, как сейчас руки этого мужчины, трогали меня там, где им вздумается. Были грубы и напористы. Когда он шептал мне на ухо мерзости, обдавая перегаром. Ломая напрочь мою детскую психику. А потом следует картина еще страшней этой. Мама вся в крови. Лежит на старом ковре на полу зала. Я вою, прижимаю к себе ее голову, целую ее ледяной лоб. Заглядываю в ее безжизненные глаза. Мокрая. От чего же я вся мокрая? Я кричу, умоляю ее не оставлять меня. Умоляю быть сильной, плачу так сильно, так много, что становлюсь полностью мокрой. Только вот слезы мои отчего-то красные и отдают запахом металла.
Нет, я не выдержу ни секунды наедине с ними. Эти воспоминания – самое жуткое чудовище, выпущенное из клетки, спрятанной в глубинах моего сознания. И я боюсь грядущего страха больше, чем насильника, который только что едва не завершил начатое.
Этот
