им открыли и говорят: мест нету, везите на кладбище, а тетенька в слезы – не довезем мы, говорит, сил нет. Ну, им дверь чуток пошире открыли, и стали палкой длинной помогать, чтоб малого туда затащить, и дверь чтоб закрыть можно было, а еще те, которые из двери, ругались на тетеньку, что из-за их, которого на санках привезли, дверь не закрывается… Честное слово, так и было!
– Помните, в сентябре трое наших ребят погибли? – спросил Севка, – от взрыва…
– Помним, конечно, – ответил Вовка, – Коля, Игорь и… как же его…
– Яша, – подхватил Даня.
– Точно! Яша. А ты это к чему?
– Мы их тогда хоронили, всей школой ходили, помните?.. Сейчас покойники у стены стоят… – протянул Сева, ни на кого не глядя, – а прошло то всего несколько месяцев… Что с нами со всеми дальше будет?…
Сева стоял, кутаясь в отцовский ватник и смотрел каким-то невидящим взглядом в даль, словно пытаясь проникнуть в тайну будущего.
– Как хочется жить… – после долгого молчания произнес Олег, – а не знаешь, выживешь ли…
– Мы переживем всю эту кутерьму, и еще будем есть пироги с капустой, честное слово! – Мишка для пущей убедительности стукнул себя по втянутому от голода животу и подпрыгнул от холода и чрезмерного усердия. Все посмотрели на младшего, и на их измученных лицах появилось некое подобие улыбки.
– Идемте… – сказал опять ставший серьезным Вовка и прибавил, – мы запомним этот подвал… А сейчас мы должны попробовать помочь тому, кому еще может быть, успеем помочь…
Николай Матвеевич
Они опять двинулись по мостовой, и, пройдя по Лиговке, вышли на Невский. Вот и дом любимого учителя. Среди друзей один только Мишка пока не проникся его предметом – в силу мелкости возраста этого урока у него не было. Удивительное дело, урок он вел не самый вроде бы нужный и важный, все-таки черчение – не математика и не русский, но таких интересных уроков, как у Николая Матвеевича было еще поискать. Ребята чертили и планы дворцов, и самых знаменитых домов мира, и просто необычных зданий, а потом он им столько всего рассказывал про каждое! Не было, пожалуй, ученика, которому не нравилось бы черчение. Хотя в этом году занятия в школе начались только в ноябре, но и за это время Николай Матвеевич не пропустил ни одного урока, а ведь идти ему приходилось в лютый мороз, ой, как далеко, да и немолод он уже был… Все равно приходил! Почему же его не было в последние дни? Никому не хотелось думать о самом страшном, ребята предпочли вообще не говорить на эту тему, пока не придут и сами все не узнают. В темном подъезде дома, где жил Николай Матвеевич, было холодно. Окна с выбитыми стеклами заколочены фанерой, заложены мешками с песком и всяким тряпьем, лестница, залитая потоками воды из лопнувшего еще в первые холода, водопровода и носимых в квартиры ведер, обледенела и превратилась в каток. Когда все попытки ребят по ней взобраться не возымели успеха, Олег-старший выскочил во двор и вскоре вернулся, держа в руках обрезок железной арматуры. Он
