она, башня. Три полукруглых лепестка, опутанных транспортными нитками, будто гирляндой. Огоньки внешних лифтов и транспортеров. Гениальное строение украсило бы любой мегаполис: в его силуэте полет, импульс, это наш «Луч» в порыве к цели…
Перед его лицом возникло объемное изображение:
– Максим, в госпиталь. Немедленно.
– Что случилось?!
– Твоя дочь.
Экран погас.
– Я не понимаю, зачем мне жить, – сказала пятнадцатилетняя девочка. – Объясни, если можешь. В чем смысл?
Ему хотелось обнять ее, взять на руки и не выпускать много часов – он чувствовал ее боль многократно сильнее своей. Ему хотелось бить ее, трясти за плечи, хлестать по щекам – за это ее проклятое, безвольное «зачем». Лиза сидела в терапевтическом кресле, утыканная инжекторами, со странгуляционной бороздой на шее. Усилитель звука, закрепленный на горле, помогал ей говорить.
– У тебя есть не просто смысл жизни, – он говорил, будто шел в магнитных ботинках, опираясь на каждое слово, – у тебя есть задание, цель. Как у солдата, как у пилота. Ты сегодня предала нас всех… попыталась предать.
– Я не хочу быть солдатом или пилотом. Я не записывалась к вам в экипаж.
Она едва говорила, но глаза смотрели бешено, прямо Максиму в зрачки. Это не был каприз и не была игра. Максим и раньше знал, что его дочь упряма, но теперь внутренняя сила, слепая ярость этой девочки с синяками на шее напугали его до мокрых штанов.
– Никто из нас не выбирал родителей, – сказал он мягко. – Ну извини, что мы с мамой родили тебя на борту «Луча», где твоя жизнь подчинена великой миссии. И у тебя есть друзья, безопасность, личное пространство, забота, учеба, игра. Океан, лес, горы…
– Это фальшивка, – сказала Лиза. – Будьте вы прокляты вместе со своим «Лучом».
И, зажмурившись, откинулась на спинку кресла.
– Это была наша главная работа, кванты, и мы ее провалили.
«Кванты» – они стали называть себя так еще перед стартом. Кванты одного Луча. Слово оказалось живучим.
Теперь они сидели на краю обрыва над рекой, солнце склонялось к верхушкам леса на том берегу. Пахло хвоей, дул легкий ветер. Зрение, обоняние, осязание и слух уверяли людей, что они видят закатное солнце, что в сумерках поднимается туман и скоро станет прохладно.
Все помнили, что нет ни реки, ни обрыва. А если и будут, то не скоро.
– Мы провалили, – с нажимом повторила Мария. – Вырастить и воспитать детей, чтобы они были лучше нас! Сильнее, умнее, стабильнее! Чтобы они могли удержать цивилизацию, преумножить и передать дальше!
– Пафос офф, – пробормотала Анита. – Рычажок вниз.
Стало тихо, в траве верещал сверчок. Мария опустила голову, Максим дотянулся и сжал ее руку. Несправедливо и неправда: речь не о пафосе. Человек переживает профессиональную катастрофу, можно бы и посочувствовать.
– Давайте
