в трубке звучит гулко, как из бочки. Словно этот Толботт звонит откуда-то из-под земли.
– Смею вас заверить, что я весьма обеспеченный гражданин, который готов щедро вознаградить вас за любое содействие.
Ник шарит рукой по простыне, пока не нащупывает маленький кругляшок – таблетку флексерила, десять миллиграмм. Рефлекторным движением, не глядя, отправляет ее в рот и прожевывает без запивки. Если этот хрен звонит насчет наркоты, возможны проблемы. Обстоятельства вчерашнего вечера в голове Ника по-прежнему довольно туманны. И на телефоне он висит уже достаточно долго, чтобы его местонахождение определили. Достаточно долго, чтобы в любую секунду мог раздаться настойчивый стук в дверь.
– Нику что-нибудь передать? – спрашивает он, понимая, что пора закругляться.
– Передайте ему, чтобы не ходил в полицию, – отвечает Толботт и после едва заметного колебания добавляет: – Скажите ему, что через пару дней все разрешится.
Уже чувствуя, как расслабляются мышечные зажимы, Ник выдает:
– Во что Шаста впуталась на этот раз?
А сиплый аристократ Толботт немедленно интересуется:
– Позвольте узнать ваше имя?
Ник обрывает звонок. Выскакивает из постели, осторожно глядит в щелку между шторами. Под окнами пока никого не видно.
Ник снимает с локтя зеленое колечко, жует, погрузившись в размышления. Отключает в телефоне геолокацию, потом для верности вытаскивает батарею.
В торговом зале поставили ряды складных стульев, но мест все равно не хватило, и народ толпится вдоль стен. Все происходит в магазине товаров для охоты и рыбной ловли – огромном, с обустроенным внутри водоемом, чтобы ловить форель на удочку. Только время уже позднее, магазин закрыт, искусственные водопады отключены, форель загнали по аквариумам в подсобных помещениях, так что ручей в плексигласовых берегах стоит пустой. Звуковое сопровождение тоже выключено: не заливаются трелями певчие птицы, не трубит благородный олень – мать-природа отработала смену и ушла домой.
Бинг и Эстебан осматривают толпу. В основном черные братишки. Сборище джамалов. Армия волков-одиночек.
В дальнем конце зала сидит тот хрен из качалки – Колтон, или как бишь его там. С ним рядом его «плюс один» – то ли Пегги, то ли Полли.
Перед собравшейся толпой выступает человек.
– Поднимите руки, кто знает, зачем собакам купируют уши? – спрашивает он.
И, не дав никому ответить или хотя бы руку поднять, начинает разглагольствовать о древних пастухах, подрезавших уши щенкам. В целях борьбы с инфекциями. Чтобы волку было не за что ухватиться. Резали ножницами для стрижки овец, жарили обрезки ушей на огне и скармливали тем же собакам – чтобы злее были.
– А многие ли из вас, – спрашивает, – знакомы с ассирийскими законами?
Среди собравшихся таких не находится. Тогда он восклицает, делая резкий шаг вперед:
– По вавилонским законам Хаммурапи преступникам отрезали уши!
Выступающий
