а почему вы этим интересуетесь? Это мое личное дело, где я был и что делал! К смерти Ильи Сергеевича я не имею никакого отношения!
– А вот это, Рудольф Аркадьевич, судить не вам.
– Что значит, не мне? Если я знаю, что я не при чем.
– Увы, этого не знаем мы. Так, где вы были в тот вечер?
– Какая разница?! Допустим, в ресторане. Неужели вы думаете, что пойдя на такое, я не обеспечил бы алиби?!
– В каком ресторане? – не унимается Жора.
– Хорошем! На Невском! Там было много народа, меня никто не запомнил! Устраивает?
– Вполне, – заступаюсь я за позеленевшего заместителя, ибо дальнейшие вопросы на тему алиби бессмысленны. Алиби нет.
– Бочкарев говорил вам, что его жена собиралась в театр? – Жора решил зайти с другого фланга.
Глупый вопрос. После прокола с алиби, только идиот ответит утвердительно.
– Да говорил. Если не ошибаюсь, на «Калигулу». Идиот.
– Когда и где он это сказал?
– На совещании. Утром. Кто-то случайно заговорил о театре, Илья Сергеевич и упомянул.
Не идиот. Потому что, есть свидетели разговора. Да, Рудольф Аркадьевич, да ты не прост. Я киваю напарнику на дверь, мол, пора убираться восвояси. И так сколько времени угрохали. В отделе ждут материалы, которые в мусор не выкинешь. (Хотя, добрую половину следовало бы). Жора улавливает мой знак, ставит чашку на край стола и поднимается со стула.
– Хорошо. Не будем вас задерживать.
Что ни говори, а любит напарник слегка покаламбурить. «Не будем задерживать». Хорошо, не «арестовывать»… Ну, хорошо, не будем. Всему свое время.
– Да, вот еще что, – вспоминает Георгий, – нам бы в кабинет Бочкарева заглянуть. Так, для внешнего осмотра.
– Но он опечатан. И там уже нечего смотреть.
– Смотреть всегда есть что. Давайте ключ. Или он тоже в прокуратуре?
– У Маши есть второй, но…
– Пойдемте.
– Машенька, подай господам ключ от кабинета Ильи Сергеевича, – велит Шилов, вышедший за нами.
Приказ выполняется без отрыва от макияжа. Похоже, авторитетом Рудольф Аркадьевич у секретаря не пользуется. «Ну, как ваш шеф? Да уж, скорей бы…» Жора безжалостно срывает прокурорские нашлепки, комкает и бросает их на пол. Отворяет дверь. В угол срывается крыса и ныряет под плинтусом. Бедное животное. Мечтало поживиться. Да уже нечем! Пусто! Все изъято в интересах следствия. Даже жалюзи с окон. В столы и шкафы соваться бесполезно, это мы с Жорой понимаем сразу. Еще бы, в прокуратуре не дураки – любая бумажка может вывести на след преступника, не говоря уже о телефонных аппаратах и телевизоре, антенна к которому сиротливо свисает с потолка.
– А холодильник-то где?! – заглядывает в кабинет Рудольф Аркадьевич, явно не знакомый с особенностями национального уголовного процесса.
– Тайна следствия, – отвечает напарник, – не волнуйтесь. Ничего не
