крепче сжала веки. Мне не хотелось видеть жалость в ее глазах. Это просто невыносимо, только не от нее. У нее такие пронзительно-синие глаза, в них невозможно спрятать эмоции. Нужно срочно взять себя в руки. Я снова подумала о соседке и отбросила остатки страха. Повернулась и посмотрела Аманде в глаза. Мои, в отличие от ее ярко-голубых, были темными, почти черными, и она не смогла ничего увидеть. Не смогла увидеть, каких усилий стоило мне удержаться от нового приступа рвоты.
Я чувствовала себя прокаженной.
– Я убила человека.
– Знаю, милая, – она наклонилась и прижалась ко мне лбом. Ее руки продолжали протирать мои щеки влажным платком. – Мы справимся. Мы должны.
– Как?
Меня передернуло от дрожи в собственном голосе. Я была слабой. Жалкой.
«Они придут за мной, Эмс. Ты должна быть сильной. Слышишь? Должна быть сильной».
В голове зазвучал голос брата. Сейчас эти воспоминания мне не помогут.
Аманда глубоко вздохнула:
– Что еще?
– Ничего, – пробормотала я, подняла руку и попыталась немного оттолкнуть ее. Мне не хватало воздуха.
«Не важно, кто стучит в дверь – не открывай. Не доверяй никому, никому, кроме Картера. Иди к Картеру. Он обо всем позаботится. Он позаботится о тебе, Эмс. Я обещаю».
Я сжала зубы. Хватит думать о брате.
– ЭММА! ИДИ СЮДА! – закричал Бен из гостиной.
Я выскочила из ванной, готовая наорать на него за крики, но потом услышала слова журналиста и замерла.
– Джереми Данван считается пропавшим, – его фотография появилась на телеэкране. На ней он смеялся, улыбался фотографу с беззаботным видом. Потом показали серьезную журналистку. Она вздохнула, сосредоточенно глядя в камеру. – Если вы обладаете любой информацией о месте нахождения Джереми Данвана, позвоните по номеру, который видите внизу экрана. Если у вас есть любая информация о том, что могло случиться с Джереми Данваном, пожалуйста, позвоните на этот номер.
Она снова и снова повторяла одну и ту же фразу. Сегодня утром Франко Данван, отец Джереми, обратился в полицию, сообщив, что его 32-летний сын исчез и не вернулся домой предыдущим вечером. Она твердила все это снова и снова. Мне стало плохо. Появились его новые фотографии, некоторые с друзьями. На одной из них он был в униформе для игры в софтбол, на другой – с кружкой пива в руке. На каждой он казался приветливым и привлекательным – вовсе не тот монстр, которого я видела двадцать четыре часа назад.
Бен застонал, глядя в экран. Снова запустил руку в волосы. Другой он прижимал к груди пульт.
– Я думал, ты… – он замер. Закрыл рот, потом опять открыл и снова закрыл. Сделал глубокий вдох, моргнул. – Черт возьми, Эмма. Что ты натворила?
Я прищурилась и бросилась к нему. Он испуганно подался назад, но я выхватила пульт и выключила телевизор.
– Он ее насиловал. Собирался ее убить. И меня бы тоже убил, – я остановилась и сглотнула ком, вставший в горле. В глазах все поплыло. – Я сделала то, что
