что брожу по дому как робот, подбираю плюшевых мишек и игрушки, о которые спотыкаюсь. Взять куда-нибудь Кэти невозможно, потому что она вопит, куда бы мы ни пришли; я все время боюсь, что люди подумают, что я ее похитила или что я ужасная мать. Я все еще похожа на шар. Влезаю только в жуткие спортивные костюмы. Зад необъятный. Живот весь в растяжках и висит, и с этим ничего не поделаешь. Пришлось повыкидывать все топики, которые с голым пузом… Волосы как солома. Грудь огромная. ОГРОМЕННАЯ. Я сама на себя не похожа. Я чувствую себя не собой. Мне кажется, я на двадцать лет постарела. Я нигде не была с самых крестин. Не помню, когда я в последний раз что-то пила. Не помню, когда в последний раз представитель противоположного пола смотрел в мою сторону (не считая тех, кто гневно пялится на меня, когда Кэти начинает вопить в кафе). Даже не помню, когда меня вообще волновало, что представители противоположного пола меня игнорируют. Наверно, я худшая мать в мире. Когда Кэти на меня смотрит, мне кажется, она понимает, что я ни бум-бум не смыслю в том, что делаю.
Она уже скоро пойдет, из чего следует, что мне придется бегать за ней с криками: «НЕТ, КЭТИ! НЕЛЬЗЯ! Не трогай это! НЕТ! Кэти, мама сказала НЕТ!» Сомневаюсь, что ее волнует, что мама думает. Похоже, она из тех, кто если видит то, чего хочется, то идет и берет это. Предвижу, что будет в подростковом возрасте… Но время идет так быстро, что она вырастет и уедет прежде, чем я успею что-нибудь осознать… Может, потом я и отдохну… А впрочем, разве не надеялись на это наши ма и па?
Бедные наши ма и па! Стеф, мне так стыдно. Они держатся просто фантастически. Я так им обязана, и дело не только в деньгах. Кстати, деньги тоже проблема. У меня есть пособие и все такое, и я плачу им сколько могу каждую неделю за наше содержание, но этого как-то всегда недостаточно, ну, ты понимаешь, Стеф, – мы никогда не были богачами. Не представляю, что будет, когда я съеду, устроюсь на работу и стану сама растить Кэти. Мы с папой на днях должны пойти куда-то, чтобы меня включили в очередь на получение своего жилья. Мама твердит, что мы можем остаться здесь с ними, но я понимаю, что отец пытается помочь мне обрести хоть какую-то независимость.
Мама – необыкновенная. Кэти ее обожает. Слушается ее. Если ма говорит: «Кэти, нельзя!» – та реагирует. А когда говорю я, заливается смехом и продолжает свое. Господи, когда я почувствую себя настоящей мамой?
У Алекса кто-то есть, она нашего возраста и достаточно головастая, чтобы изучать медицину в Гарварде. Но счастлива ли она, вот что мне интересно…
Ну, мне надо бежать. Кэти проснулась и орет.
Напиши мне поскорей.
Целую, Рози.
Рози, я так рад, что с Кэти все хорошо. Фотки, которые ты прислала мне с ее третьего дня рожденья, просто чудесны. Я вставил их в рамки, и они стоят в гостиной на каминной доске. Ма и па с удовольствием вспоминают встречу с тобой в Дублине месяц назад. Без умолку рассказывают про тебя и Кэти. Мы все страшно горды, что ты создала такую чудесную девицу.
Надеюсь, ты весело встретила свой 22-й день рожденья. Жаль, что я не смог прилететь, чтобы отпраздновать его вместе с тобой, но
