перепуганный выстрелами Ян, труп с простреленной шеей и взбешенный Жоакин Мейер отходили в тень, когда Юстас вспоминал о приказе герцога: патрон приказал ему убить его, герцога, сына, которому хватило глупости перейти на сторону народного правительства. Возможно, молчание Спегельрафа было вызвано тем, что Юстас не смог исполнить приказ.
Еще в раннем детстве, когда Юстас только начал осознавать себя чем-то отдельным от матери, он понял, что отличается от других детей. Он не был шумным и суетливым, общительным или, что хуже, болтливым. Изо всех сил он старался быть похожим на тот далекий идеал взрослого, каким тогда казался отец.
Но Юстас рос и замечал в отце все новые и новые недостатки. Идеал начал блекнуть, пока вовсе не потерялся в несуразностях рутины. Но Юстас уже знал, чего стоит добиваться.
Когда он впервые встретил герцога, тот еще занимал пост Верховного судьи Кантабрии. Он был ближе всего к образу собранного, невозмутимого мужчины, к какому Юстас Андерсен стремился долгие годы, дав ему гордое имя – «сверхчеловек». Герцог не проявлял эмоций и не бросался словами. Юстас многим рискнул, чтобы стать его ассистентом. А позже – шпионом.
Но пять дней молчания и невозмутимости после того, как он приказал убить собственного сына… Юстас начал сомневаться: а человек ли герцог Спегельраф?
Сжав трясущиеся крупной дрожью руки, он обернулся на патрона. Тот уже прошел собеседование по поводу пересечения границы и ожидал Юстаса на жесткой скамье, покрытой лаком поверх всех неровностей и бугров. В его уверенных руках была вечная записная книжка в темно-зеленой обложке. Страницы в ней были исписаны мелким ровным почерком, но Юстасу не удалось бы прочитать ни строчки – герцог явно использовал некий шифр. Его спокойствие было спокойствием огромной ящерицы на камне.
– Та-ак… – подал голос таможенник.
Но продолжения вновь не последовало. Вода в чайнике с гнутыми боками загудела чуть громче. Герцог перелистнул еще одну страницу. Юстас разжал влажные пальцы и снова стиснул их.
Не объяснив ни цели, ни причин, этот безмолвный истукан сделал его частью своих планов и преступлений. Сломал ему жизнь и карьеру, не предложив ничего взамен. И притащил его в эту глушь, к читающему по складам остолопу и его чайнику. Шелест бумаги в фальшивом паспорте звучал в унисон страницам записной книжки герцога.
Юстасу хотелось закричать. Всего три коротких вопля вроде тех, которыми олени предупреждают сородичей об опасности.
Тут чайник пронзительно засвистел, и гнетущая бумажная тишина рассыпалась. Таможенник точно очнулся от своей бюрократической дремоты и поспешил к плитке, заложив паспорт толстым пальцем ровно посередине. Юстас почувствовал, что гнев и тревога разом покинули его, как звенящий пар. Он просто устал и потерял самоконтроль.
Когда служащий вернулся за стол, загроможденный гроссбухами и папками в чернильных кляксах, ассистент герцога был готов взять
