этом.
По Уложениям Айланга каждый харренский лагерь в дни мира и войны обустраивается с одинаковой надежностью и в одинаковом порядке. На возвышенном месте стоит шатер верховного военачальника и шатры его приближенных, а прямо перед ними всегда оставляется площадь, достаточная, чтобы вместить выстроенное войско и чтобы еще оставалось место для публичных взысканий (как правило, в форме смертной казни) и поощрений (обычно для вручения почетных браслетов и оружия).
На этой площади по зову глашатаев собрались все, кроме конюхов, оруженосцев, обозных рабов и дозорных, что коротали ночь в небольших «гнездах» вдали от лагеря. Они имели право покинуть свои посты, лишь когда лагерь будет свернут и мимо них пройдут авангарды войска.
Элиен обвел взором восемьсот отборных панцирных конников Кавессара, полторы тысячи пехотных ветеранов-браслетоносцев, двенадцать тысяч рядовых латников, вспомогательные отряды таркитов с круглыми кожаными щитами и даллагских пращников. Особняком стояли грютские конные лучники, которых по Нелеотскому договору исправно присылала Асхар-Бергенна.
– Воины Харрены и союзники! Сегодня ночью Фратан послал мне сон. Огромная стая перепелов поднялась из леса и затмила солнце. Свет померк, побледнели травы, увял клевер. Но вот налетели огромные серебристые птицы и истребили перепелов своими стальными когтями, огнем и оглушительным криком. Достойный Кавессар поведал мне, что видел этих перепелов наяву – и вправду, они были обожжены и растерзаны неведомой силой. Мой сон был вещим. Перепела, птицы лесные, – гервериты. Серебристые птицы – мы. Смерть пришла к Урайну в моем сне, смерть явилась к нему в образе перепелов, смерть постигнет его под Солнцем Предвечным наяву! Энно!
– Энно! – взревела панцирная конница.
– Энно! – вскричали ветераны.
– Энно! – пели тысячи глоток копьеносцев.
– Энно! – орали даллаги и таркиты за компанию, ибо это такие народы, что их хлебом не корми, гортело не подноси, а дай только изойтись в любом воинском крике. Гесир Элин изволил сказать что-то приятное своим железнобоким, а нам отчего не радоваться? Платят исправно, кормят по-доброму, а в Варнаге, глядишь, найдем себе милых герверитских дев. Будь здрав, гесир Элин.
Не разделявший всеобщего восторга грютский уллар Фарамма, поглаживая коня по умной морде, прошептал:
– Будьте милостивы ко мне, чужие земли. Внемлите чужим заклинаниям. Энно.
Дождавшись, когда шум утихнет, Элиен продолжил:
– Нам осталось идти меньше, чем мы уже прошли, а год поворачивается к лету. Сейчас мы вступаем в земли ивлов, к которым призываю отнестись как к друзьям и союзникам харренского народа, ибо к ивлам нет у нас ни вражды, ни притязаний. В деревнях платить за все звонкой монетой, о женщинах даже и не думать! У ивлов полно дурных болезней, от которых ваши черены распухнут и будут смердеть, словно падаль. У кого лекарь такую болезнь найдет – тому сто плетей и вечный позор. Через десять переходов
