в том духе, что, дескать, Леворго наверняка все лучше него самого известно, как услышал:
– Ничего не известно. Повторяю, ничего. Ты должен рассказать все так, как если б ты был сотником, а я – сотинальмом. Ты даешь полный отчет. Я слушаю.
Элиен говорил очень долго. Леворго слушал, не перебивая, не переспрашивая, не подгоняя Элиена, когда тот затруднялся в подборе слов, и не выказывая никакого интереса к самым удивительным, с точки зрения Элиена, вещам. Так Элиен рассказал обо всем, и когда солнце уже давно перевалило в небе Точку Равновесия, заключил свою печальную повесть словами:
– Потом я хотел похоронить тело Гаэт рядом с Кавессаром, но оно истаяло в моих руках, как кусок льда. Кровавого льда.
Убедившись, что Элиен, по его мнению, закончил, Леворго спросил:
– А потом?
Пришлось пройти на словах весь путь до капища диоферидов. Сегэллак, Эллат, мелкое воинство, порожденное гобеленом, вяз, проросший из каштана, оружие Мудрого Пса Харрены, ночь страсти со статуей.
– Ты не сказал ни слова лжи, – разлепил наконец, казалось, уже навек слипшиеся губы Леворго. – Не той лжи, когда знают одно, а говорят совсем другое, а настоящей, воистину опасной лжи, когда видят и слышат одно, а понимают под этим нечто иное. Твой рассудок вибрирует вместе с гортанью, в твоих зрачках я вижу лик мертвого Кавессара и гибкий стан Гаэт. Хорошо. Теперь возьми своего коня в попутчики, возьми любой еды и оставь нас до завтрашнего утра. Тебе не дано видеть, как мы входим в Диорх.
Элиен был немного раздражен проволочкой и в глубине души раздосадован тем, что ему «не дано», но повиновался беспрекословно. Только отъехав на порядочное расстояние, он вспомнил, что так и не получил обратно меч Эллата, но возвращаться было неудобно. Оставалось надеяться, что в этих местах ему не понадобится оружие.
Когда на следующий день Элиен, тактично удалившийся ночевать на сорок полетов стрелы вверх по течению, вернулся, диофериды уже позавтракали и убирали со стола. Все молчали. Леворго, хмуро поглядев на безоблачное небо, знаком приказал Элиену следовать за собой.
Сели на вчерашнем месте. Леворго начал без каких бы то ни было расшаркиваний. Многое из того, что он говорил, Элиену было хорошо известно. Сын Тремгора, однако, не сомневался в том, что Леворго отлично знал, что он знает, но раз говорил, значит, это было зачем-то нужно.
– История. О том, как и почему Хуммер дремлет, можешь прочесть у Сегэллака – не твоего наставника, а того, который жил на четыре века раньше. О том, где находится Тот, Кого Хуммер Лишил Значений, – у Лида, в «Гимнах». Ни тебе, ни Шету окс Лагину, ни Сармонтазаре это не поможет. Есть поэзия и есть действительность. Поэзия властвует над временем, действительность же не более, чем действительность. От борьбы Хуммера со Вторым в Сармонтазаре осталось куда больше осколков, чем полагал твой Мудрый Пес после победы над Эстартой. Есть Чудовища Хуммера, есть Воинство Хуммера, есть Чаша Хуммера. Урайн стал Дланью, Устами и Чреслами Хуммера. Как ему это удалось
