не хочешь мне сказать?
Он часто ошарашивал Иветту непонятными вопросами или заявлениями. Иногда высказывания звучали совсем туманно: «Думается мне, что контрапункт вашего нахмуренного лобика в инверсии с антагонистом, когда резонанс созвучий преобразуется в свою противоположность…» Иветта теряла нить его рассуждений, и ее охватывало раздражение, но начальник ничего не замечал. Вообще, в его арсенале было много средств поражения – чередование «ты» и «вы» в обращении к сотрудникам, высокопарные непонятные слова, глубокие протяжные вздохи. Никогда нельзя было предвидеть, чем поразит Бузыкин на этот раз: выговором или видимостью дружеского участия.
И сейчас Иветта неуверенно ответила:
– Я поменяла в сетевом графике вторую позицию, объединила две операции на конвейере, так что…
Но Бузыкин ее оборвал:
– Как успехи у детей? Радуют мамочку пятерками?
Иветта уже поняла, что, как бы она ни ответила на этот в общем-то дежурный вопрос, далее разговор пойдет по накатанному руслу мнимой эрудиции начальника. Он будет рассуждать об отвлеченных материях: космосе, геополитике и иже с ними. Закипел чайник, но остановить словоизвержение Бузыкина было невозможно. Иветта, не чувствуя вкуса, жевала бутерброд с сыром. Хотелось одного: избавиться от сверлящей, непрерывной речи начальника, каким-то сверхъестественным образом разъедающей душу. Тот, кто не подвергался атаке энергетического вампира, не поймет ее состояния.
Иветта прошла с чашкой к своему рабочему столу, открыла «Иностранную литературу» и, прихлебывая чай, уткнулась в страницы. Это была безнадежная попытка отгородиться от агрессора: повесть о кубинских революционерах не перебила кошмар въедливого голоса. Только закончив трапезу, Бузыкин прекратил монолог. Вот он вышел из комнаты – до конца обеденного перерыва будет играть в шашки в соседнем отделе. В комнате стало тихо и приятно. Читать Иветте расхотелось. Эти блаженные минуты покоя были для нее самыми счастливыми за весь день.
Иветта заложила руки за голову и потянулась. Запыленные стекла будто просветлели от выглянувшего солнца. Заводская труба одиноко и независимо тянулась вверх тоненьким прутиком громоотвода. Но все попытки были тщетны, не оторваться ей от земли… Иветта встала из-за стола и провальсировала к окну, взмахивая руками, словно птица крыльями. Синхронно с ее движениями задышала и труба, выпустив в осеннее небо несколько клубов серого дыма. Иветта тоже выдохнула, и вместе с отработанным легкими воздухом растаяли тяготы перешагнувшего через точку зенита дня.
У Иветты оставалось маленькое дело, запланированное на обед. Утром она забыла предупредить мужа, что после работы заедет к матери. Отдел охраны труда, где работал Валентин, находился тремя этажами выше. Это расположение удивительным образом перекликалось с ощущением важности своей работы у каждого из супругов. Иветта считала свою специальность
