что приземлиться смогли лишь шестеро, включая самого лейтенанта, но еще оставалась надежда, что остальные бойцы взвода не сгорели, попав под тепловой удар, – быть может, их отнесло дальше в сторону, за десятки километров от намеченной точки?
Надежда всегда умирает последней, и, хотя он запретил своему рассудку апеллировать к ней, в голове все же промелькнула мысль о тех, кто, по словам Насти, внезапно атаковал Чужих у контрольно-пропускного пункта дивизии…
Убедившись в тщетности дальнейших поисков, он вернулся к найденной экипировке, проверил автомат, закинул его за плечо и принялся очищать от налипшей листвы кевларовую броню, когда за спиной раздались неосторожные шаги.
Лозин резко обернулся, вскидывая «шторм».
– Жить надоело? – секунду спустя неприязненно осведомился лейтенант, узнав Херберта.
– Нет… – выдавил побледневший американец.
– Тогда не подходи ко мне со спины, – сухо посоветовал ему Иван.
Херберт не ответил, переминаясь с ноги на ногу.
– Я пришел поговорить, – наконец произнес он.
– О чем?
– Ты не доверяешь мне. Это плохо.
Лозин криво усмехнулся.
– Естественно, не доверяю, – согласился он. – И не смогу это сделать при всем желании.
– Почему? – упрямо переспросил Херберт.
– Потому что НАСА и Министерство обороны США не суть одно и то же, – спокойно пояснил Лозин. – Я знаю, сколько времени требуется для оформления пропуска на выезд за пределы части. Тебя предупредили о превентивном ядерном ударе не за час до катастрофы, а как минимум часа за три, иначе ты бы не успел оказаться вне городской черты.
В скупой лаконичной констатации фактов не прозвучало ни ненависти, ни отвращения, лишь ствол «шторма» холодно смотрел в сторону американца, выдавая запредельное напряжение этих секунд.
Глаза Херберта потемнели, казалось, он борется с самим собой, но эта непонятная внутренняя схватка длилась лишь миг…
– Я боялся… Ты был злым… Но я пришел сюда, чтобы сказать тебе… – Джон мучительно подбирал русские слова, и Лозин, внимательно наблюдавший за ним, внезапно осознал абсурдность ситуации. Имело ли теперь значение, кто и кем являлся в невозвратимом прошлом?
Да, — мысленно ответил себе лейтенант, а вслух произнес:
– Ты ведь не сотрудник НАСА, Джон?
Херберт вздрогнул.
– Я двадцать лет работал на агентство, – ответил он. – У меня было имя и репутация в кругу научных специалистов. Но год назад… – Он запнулся, а потом безнадежно махнул рукой: – Я совершил… как это сказать? Гражданский поступок…
Иван прищурился, уже догадываясь, куда клонит Джон, но решил не задавать ему наводящих вопросов.
– Ко мне пришли люди, – продолжил Херберт после непродолжительной паузы. – Это были агенты
