на диване. Но куры, утки, даже гуси-великаны при виде Ворсика спешили отойти на приличное расстояние. Местные коты тоже предпочитали не связываться. Фёдорову кошку, уродливую коротколапую Фросю, он так загонял, что она предпочитала днём отсиживаться в укромных местах на собственном дворе или в кроне старых деревьев. И главное – Ворсик всё понимал! Скажешь ему:
– Ну что ты так безобразничаешь? Лёва приедет, ему на тебя жаловаться будут. Стыдно ведь!
Кот на такие слова вздохнёт, отвернётся и станет смотреть на облака. Философ…
Я так подробно описываю незамысловатую и чистую жизнь Марьи Ивановны, чтобы пояснить, как сложно ей было пережить и осмыслить целую череду страшных и загадочных событий, свалившихся на её голову. Она стала не только свидетельницей этих событий, но и непосредственной их участницей. С Марьи Ивановны всё и началось.
Пятница, вторая половина дня. Настырный Фёдор уже три раза наведывался с вопросом – топить ли печи в банном доме или погодить? И все три раза Марья Ивановна неизменно отвечала:
– Как только Лёвушка или кто-нибудь из гостей приедет, тут же и топи.
– Так ведь не успеет истинный жар к сроку!
– А если они сегодня вообще не приедут?
– Лев Леонидович твёрдо сказали – будем. И чтоб всё было в аккурате.
И так этот Фёдор надоел, что в шесть вечера Марья Ивановна не выдержала:
– Топи! Если не приедет Лёвушка, то устроим всему поселку банный день!
Фёдор и затопил. Лёвушкин джип подъехал к банному дому, когда было уже совсем темно. С любимым племянником прибыла, как всегда, его секретарша Инна, особа вздорная и прилипчивая, как банный лист, и какой-то незнакомый мужчина. В темноте Марья Ивановна его плохо рассмотрела. Запомнила только, что он был странно одет. Понятное дело – лето, жарко, но ты подбери себе такую одежду, чтобы она на исподнее не была похожа. Нельзя же перед людьми появляться в белых кальсонах! Хотя чёрт их сейчас разберёт, если у дам белый бюстгальтер с панталонами называется вечерним костюмом. Право слово, замухрышку эту, Инку, именно в таком наряде и видела.
– Лёвушка, что ж ты так поздно? – запричитала Марья Ивановна, целуя племянника.
– Работа, тёть Маш.
– Я уже спать нацелилась.
– А ты ложись. Ещё Костик приедет с женой, а больше никого не будет.
– Какой Костик?
– Ты что, Константина Лифшица не помнишь? У него жена Лидия. Ты с ней ещё про Пикассо спорила.
Мария Ивановна помнила Лёвушкиного сотрудника – рыжего и ражего Константина по прозвищу Фальстаф. А Лидия запала ей в память вовсе не из-за Пикассо, а из-за текилы, до которой томная дама была большой охотницей.
– Кому где стелить?
– Если надо будет, мы сами на втором этаже постелим. Но, думаю, мы тебя не потревожим. Останемся все в бане ночевать. Места хватит.
– Так мне запирать дверь?
– Как
