землян говорят: «Женщина на корабле к беде», – встрял Йошка.
А мне стало обидно. Можно подумать, я рвалась в космос или, может, махала в иллюминатор платочком, чтобы привлечь к себе внимание?
– Проще всего обвинить в собственной халатности слабую девушку!
Я развернулась и направилась к каюте, старательно дыша ртом и задрав голову, чтобы не разреветься.
– Марго! – раздался в спину встревоженный голос Аврора. – Тебе надо в медотсек, обработать синяки.
– Обойдусь! А то еще выставите потом счет за лечение!
Жаль, нельзя хлопнуть дверью, зато можно закрыться на электронный замок да еще тумбочку к двери подтянуть.
Заныло в боку, все же я хорошо им приложилась. Я стянула комбинезон и платье и пошла в душевую, где было большое зеркало. Да уж… таких синяков у меня не было, даже когда я училась кататься на сноуборде. Стоило бы, конечно, сходить за мазью, но… не пойду. Пусть им будет стыдно!
Я пять минут постояла под душем, затем укуталась до подмышек в полотенце и вышла в спальню.
Санс сидел на кровати и гладил Буську, рядом с лисом лежал баллончик. Я перевела взгляд на дверь. Тумбочка отодвинута, дверь заперта, над ней горит красный огонек.
– Я не принимаю, – буркнула я и полезла в сумку за пижамой.
– Маргарита, нам надо поговорить, – с тяжелым вздохом сообщил мне гад инопланетный, будто разговор со мной – это ужасная повинность.
– Я хочу спать. Приходите утром.
– Хорошо.
Эй, что это он такой покладистый? А кто будет меня уговаривать? А попросить прощения?
– Обработайте места ушибов этим спреем, и к утру все пройдет. Спокойной ночи, госпожа Мухина.
И на этой оптимистичной ноте он покинул мою каюту. Вот зараза! И почему я разочарована?
Глава 7,
в которой меня нагло игнорируют
Когда Санс ушел (дверь перед ним просто открылась), я решила не выделываться и обработала ушибы спреем. Весь баллончик извела, зато нигде не пропустила. Затем натянула пижаму – желтую с голубым единорогом на груди – и забралась под одеяло, повернулась на бок и уткнулась взглядом в пустую половину кровати, и что-то так мне стало одиноко, так жалко себя, что я чуть не разревелась. Захотелось к мамочке, прижаться к ней, чтобы она меня обняла, пожалела, как в детстве, просто погладила. Но мама была далеко, и пожалеть меня было некому. А если бы мы сегодня погибли? Если бы эти гориллы разумные попали по нам из своих пушек? Мама бы никогда не узнала, что со мной случилось? От воспоминаний о прошедшем вечере меня начало трясти. Лис поднял голову и перебрался ко мне под бок, уткнулся лбом в руку, требуя ласки, я погладила его за ушами.
– Один ты меня утешаешь, малыш.
Он вильнул одним хвостом и закрыл глазки. Я тоже попробовала заснуть, но перед глазами постоянно возникала картина переворачивающегося потолка, напряженное лицо Йошки, и опять накатывал страх.
