молча кивнул.
– В наших летописях тоже зафиксирован подобный случай. – Показалось мне или в голосе Корина и впрямь промелькнула некая нотка сентиментальности? – 831 год от воцарения Диввелькринга Могучего, основателя рода Вельков. Девушку звали, кажется, Даэга, а наследника… – Бар Корин резко оборвал фразу. – Вы верите в судьбу, Вуко?
– Иногда, сэр.
Мне крайне не хотелось посвящать Бара Корина в тонкости моих личных философско-религиозных воззрений. Во-первых, по моему глубочайшему убеждению, ни время, ни место не располагало к подобным излияниям, во-вторых, они были настолько сложными и запутанными, что вряд ли мне удалось бы сделать это без трех-четырех пакетов хорошего глюколова, а в-третьих…
Бар Корин неожиданно вскинул голову вверх, и я машинально повторил его жест.
Из серой пелены смога точно над нами вывалились несколько десятков необычайно крупных дождевых капель, медленно, словно в рапидной съемке, долетели до земли и с громким треском разбрызгались о коричневую шершавость гланца у наших ног.
– Мракович…
– Да, сэр?
– Вы ведь учились на стряпчего?
– Простите?
– На судейского, на…
– …на юридическом, – закончил я.
Это был мой первый университет. Собственно, именно полученные там знания и подтолкнули меня на скользкую тропинку общественного трутня. К сожалению, быть юристом в Федерации далеко не столь престижно и прибыльно, как, скажем, в Американской Империи начала века. Правда… смог, например, был тогда не чета нынешнему – могучий выхлоп миллионов углеродных двигателей, а не жалкие последствия дриллэффекта.
– И что вы скажете об этих… обвинениях, – Бар Корин слегка, самым уголком рта, улыбнулся мне, и это мимолетное движение, равно как и столь же мимолетная запинка перед словом «обвинениях», окрылили меня лучше любого пинка под зад, – с профессиональной точки зрения.
– Ну, – сказал я, – в общем, капитан предположил все правильно.
Полицейский при этих словах округлился еще больше и попытался проскользнуть мимо Корина поближе ко мне.
– За исключением, – задумчиво добавил я, – одного небольшого эпизода.
Капитан настороженно замер.
– Он неверно определил мой статус.
– Поясните, – улыбка Бар Корина стала чуть шире.
– Ну, это очень просто, – сказал я. – Дело в том, что я не преступник. Я заложник.
Тень улыбки пропала.
– Браво, – по отсутствию эмоций тон Бара Корина мог бы соперничать с лучшими моделями дверных замков. – А что скажете вы? – развернулся он к капитану.
– Но… – после моей последней фразы капитан уже не так походил на воздушный шарик, разве что на полусдувшийся. – Я протестую! Это вопрос до…
– Впрочем, – все тем же бесцветным тоном прервал его Бар Корин, – это никому не интересно.
Уф.
