извлекая на свет серьги и ожерелья, которые Катса разбросала где-то в кучах шелкового белья и кошмарных костяных корсетов, после того как ей в прошлый раз пришлось все это надевать. Хильда что-то бормотала и кряхтела – наверное, стоя на коленях, искала под кроватью щетку для волос или вечерние туфли.
– Какое платье вы сегодня наденете, миледи? – выкрикнула Хильда.
– Ты же знаешь, мне все равно, – отозвалась Катса.
В ответ опять послышалось бормотание. Через минуту Хильда подошла к двери, неся в руках платье цвета тех помидоров, что Ранда закупал в Лиониде, – помидоров, что гроздьями росли на лозах, и вкус у них был не хуже, чем у шоколадного торта главного замкового повара. Катса подняла брови.
– Я не буду надевать красное платье, – решительно сказала она.
– Оно цвета зари, – возразила Хильда.
– Оно цвета крови, – парировала Катса.
Вздохнув, Хильда унесла платье из ванной комнаты.
– Оно смотрелось бы потрясающе, миледи, – донеслось до Катсы, – с вашими-то глазами и темными локонами.
– Если за ужином мне вдруг захочется кого-то потрясти, – потянув за самый упорный колтун в волосах, сообщила Катса мыльным пузырям, – я просто ударю его кулаком в лицо.
Хильда снова появилась в дверном проеме, на этот раз в руках у нее переливался нежный зеленый шелк.
– Этот достаточно скучный, миледи?
– У меня что, нет ничего серого или коричневого?
– Я настаиваю, миледи, чтобы вы надели что-нибудь цветное. – Лицо Хильды посуровело.
– Ты хочешь, чтобы люди на меня глазели, – нахмурилась Катса в ответ, поднесла своевольный колтун к глазам и начала яростно дергать. – Надо их вообще отрезать. Они не стоят таких мучений.
Хильда отложила платье и села на край ванны. Намылив пальцы, она забрала из рук Катсы многострадальные волосы и начала прядь за прядью аккуратно распутывать темные кудри.
– Если бы во время путешествия вы хоть раз в день проводили по ним щеткой, миледи, такого бы не было.
Катса фыркнула:
– Гиддон бы славно посмеялся над моими попытками прихорошиться.
Распутав один узел, Хильда принялась за следующий.
– Вы думаете, лорд Гиддон не считает вас красавицей, миледи?
– Хильда, – проговорила Катса, – как ты думаешь, сколько времени я трачу на раздумья о том, кто из господ считает меня красавицей?
– Недостаточно, – ответила Хильда, убежденно кивая, и Катса почувствовала, как внутри поднимается волна смеха. Милая Хильда. Она видела Катсу насквозь, знала, что той приходилось делать, и смирилась с тем, что Катса такая, какая есть. Но она никак не могла представить себе женщину, которая не хочет быть красивой, не хочет, чтобы за ней толпами бегали поклонники. Поэтому она считала, что в Катсе живут обе эти личности, хоть и трудно было себе представить, как у нее получалось их соотносить.
Ранда
