обработал ранения хлоргексидином из пластикового пузырька и наложил две повязки, по одной на каждую ногу. Только после этого лейтенант Карошко поднял пленника, как ребенка, на руки и понес к месту, где отдыхали «волкодавы».
– Товарищ полковник, тут небольшое происшествие, – снова заговорил Радиолов. – Я вам позже перезвоню. Как только все выясню…
– Хорошо. Мы с генералом не гордые, подождем и капитана… – хмыкнул в ответ полковник.
Радиолов отключился от разговора и убрал трубку в карман своей куртки.
– Что случилось? – спросил он у Карошко.
– Мы с Салманом подошли, командир, к этому типу, на которого ты показал. Ариф у него документы спросил. Нормальным арабским языком, без матюков, без угроз, без ударов. А он, стоя в позе быка, Салмана головой в лицо боднул и убежать попытался. Салман за ним.
– Я подумал, меня грабить будут… – по-русски ответил пленник.
– Так, значит, ты по-русски понимаешь, – констатировал Радиолов. – Тогда скажи, что ты из моего телефонного разговора понял?
– Ничего не понял. Я не видел, что ты по телефону разговаривал, – откровенно соврал пленник – не видеть этого он просто не мог.
– Как тебя зовут, урод? – спросил Карошко.
– Меня зовут не урод, меня зовут Надир.
– Откуда ты, Надир, здесь взялся? – глядя по сторонам и видя, как, опасаясь стрельбы, расходится с пляжа народ, что отдыхал поблизости, спросил капитан.
– Я из Магарамкента. Отдыхать приехал. А вы в меня стреляете. Ни за что ни про что… Я в полицию заяву напишу!
– Из Дагестана он, значит, – проявил Ласточкин знание географии.
Лейтенант Крамолов наклонился над пленником, взял его за левую руку, поднял ее и, внимательно осмотрев бицепс и плечо, произнес:
– Синяки от приклада. Бандит. Левша[6]… Я заметил, как он левое плечо прячет. Понимает, что именно его выдает. Хотел сразу рубашку надеть.
«Волкодавам» приходилось много стрелять и при подготовке, и в боевой обстановке, поэтому они отлично знали, что приклад, несмотря ни на какой амортизатор отдачи, всегда оставляет синяки на плече и на верхней части бицепса. Эти же следы отличают боевика от мирного жителя.
– Рассказывай… – уже строго и жестко потребовал Радиолов. – Кто послал, с какой целью? Что сумел узнать? Я видел, что ты разговор подслушивал.
– Ничего не знаю. Отпустите, мне к врачу надо, ноги лечить! Вы виноваты…
– Да пристрелить его, и дело с концом, – предложил старший лейтенант Ласточкин, привычно пугая. – В стране военное положение, так что бандитов можно на месте расстреливать.
– Лучше утопить… – потирая руки, высказал свое мнение Карошко, выбирая, что страшнее для него самого, но не понимая, что страшнее для пленника.
– Нельзя утопить, – вмешался в разговор «волкодавов»
Левшой в армии считается не тот человек, который что-то делает левой рукой лучше, чем правой, а тот, кто приклад автомата упирает в левое плечо и при стрельбе прищуривает правый глаз. Количество левшей и правшей в армии примерно одинаково, хотя многие даже не знают, что они от природы левши, и приклад автомата прижимают к правому плечу, продолжая упорно стрелять мимо цели.
