о?»
«Здесь всё – веселье, чистота, весенний праздник, золотые вечера или яблони в цвету».
«Дега ни к чему никогда не готов…»
«Глупцы! Они постоянно твердили мне, что я импрессионист. Не могли придумать ничего более лестного».
«Мане и Дега спорили о сравнительных достоинствах Делакруа и Энгра, о натурализме в искусстве, о преимуществах рисования на пленэре, о государственном контроле над искусством, о полицейской цензуре в литературе и журналистике, о засилье устаревших и предвзятых художников в жюри Салона».
«Нет на свете менее спонтанного искусства, чем мое. То, что я делаю, есть результат размышлений и изучения старых мастеров».
«Художнику подобает жить обособленно. О его частной жизни никто ничего не должен знать».
«Нужно быть в постоянной готовности сняться с места и отправиться искать новый сюжет. Никакого багажа.
«Мане сыпал шутками, хохотал как безумный, отдал мне палитру, забрал обратно и наконец часам к пяти создал самую лучшую карикатуру из когда-либо мной виденных».
«Можно все узнать о женщине по тому, как она ставит ноги. Женщины-соблазнительницы всегда выворачивают носки наружу. Что же касается тех, которые выворачивают их внутрь, и не думайте чего-нибудь добиться от них».
«Эта книга – рассказ о том, как образовалось содружество импрессионистов. Об их жизни, любви, характерах, темах произведений и о развитии творчества на протяжении двадцати шести лет – с первой встречи до кульминационного момента, когда Дюран-Рюэль представил их Нью-Йорку».
«Всё в Сезанне – индивидуальность, осанка, голос – кажется заключенным в невидимый панцирь».
Пролог
Нью-Йорк, 1886 год. Небольшого роста щеголеватый француз в черном сюртуке, с накрахмаленным воротником, в цилиндре прибыл на Мэдисон-сквер, в Американскую ассоциацию искусств в связи с подготовкой выставки «Картины маслом и пастели парижских импрессионистов». Предварительно он отправил туда груз из трехсот полотен французских художников.
Этот приезжий, Поль Дюран-Рюэль, торговец произведениями искусства, владел двумя галереями в Париже в квартале художников Пигаль и лондонской галереей на Нью-Бонд-стрит. Его пригласили познакомить американцев с творчеством группы художников, выставляющихся в Париже уже десять лет. Они привлекли внимание парижской прессы радикальным новаторством стиля. Создавали свои работы, пренебрегая традиционными требованиями перспективы и условности сюжета, без чего коллекционеры и постоянные посетители официального Салона изящных искусств не мыслили живописи. Художников, которым покровительствовал Дюран-Рюэль, не вдохновляли возвышенные темы – духовные сюжеты, драматические сцены из истории и мифологии и библейские иносказания, которые предпочитала парижская публика из высших слоев буржуазии. Они просто рисовали жизнь такой, какой она представала перед ними на городских улицах, сельских тропинках, в кафе на набережных и в окрестностях Парижа.
Один из подопечных Дюран-Рюэля, Клод Моне, отличался оригинальной техникой изображения воды разноцветными завихряющимися и волнистыми мазками, которые словно трепетали и вспыхивали на холсте. Другой, Огюст Ренуар, автор великолепных портретов представителей haute bourgeoisie – элиты буржуазии, обладал изящным талантом в изображении роскошной обнаженной натуры. Много лет спустя Ренуар рассказал сыну (возможно, то был апокриф) историю о том, как Дюран-Рюэль, приехав в Америку, опасался, что ему трудно будет провезти через таможню ренуаровы ню, поэтому заранее устроил встречу с начальником нью-йоркской таможни, ревностным католиком. В первое воскресенье по приезде он вызвался сопровождать его на мессу и при нем положил в ящик для пожертвований внушительную сумму. Груз прошел таможенный досмотр беспрепятственно.
Среди французских художников, опекаемых Дюран-Рюэлем, была женщина, Берта Моризо, которая в неповторимой легкой цветовой гамме рисовала очаровательные сценки повседневной жизни. Живописный груз господина Дюран-Рюэля содержал также работы Эдгара Дега: сюжеты (маслом) с крупными женщинами, моющимися в лоханях или расчесывающими друг другу волосы, а также изысканные балетные сценки из Парижской оперы (пастель). Были там и утонченные пейзажи Камиля Писсарро и Альфреда Сислея: сельские дороги парижских предместий, извилистые тропинки в снегу и склоны холмов в фейерверках цветущих деревьев.
Кроме того, груз имел и одну «аномалию»: произведения человека, который
