Заткнет за пояс Эйнштейна и сожрет с потрохами Шредингера. Уэстон, позвольте представить моего школьного приятеля, Рэнсома. Доктора Элвина Рэнсома. Того самого! Величайшего филолога. Который заткнет за пояс Есперсена[3] и…
– Знать его не желаю! – отрезал Уэстон, все еще держа беднягу Гарри за шкирку. – Не ждите, что я начну рассыпаться в любезностях перед человеком, который только что вломился ко мне в дом. Плевать, в какой школе он учился и на какую ерунду тратит деньги, которых так не хватает настоящей науке. Пусть говорит, зачем явился, и проваливает на все четыре стороны.
– Уэстон, не будьте ослом! – произнес Дивайн неожиданно серьезным тоном. – Его визит очень даже кстати. Рэнсом, не берите в голову, не обижайтесь на Уэстона. Он, как говорится, под грозной внешностью прячет доброе сердце. Вы ведь не откажетесь выпить и поужинать?
– Благодарю за приглашение… Однако что насчет парнишки?..
– Он слабоумный, – пояснил Дивайн, увлекая Рэнсома за собой. – Обычно пашет как вол, но порой случаются припадки. Тогда мы затаскиваем его в душевую и запираем на часик, чтобы пришел в себя. В таком состоянии отпускать домой его нельзя. Если хотите, чуть позже сами парнишку и проводите. А потом вернетесь и переночуете у нас.
Рэнсом был немало озадачен: уж больно подозрительным и даже противозаконным душком отдавала вся эта ситуация. С другой стороны, как любой человек его возраста и образования, Рэнсом был уверен, что с противоправными деяниями можно столкнуться лишь в книгах, но никак не в реальности, и уж конечно же в темных делишках не могут быть замешаны старые школьные приятели и университетские профессора. Тем более, даже если над мальчишкой и впрямь издеваются, в одиночку его не отбить…
Дивайн тем временем вполголоса переговаривался с Уэстоном. Нельзя сказать, что они шептались: видимо, и впрямь обсуждали, как лучше устроить гостя на ночь. Наконец Уэстон недовольно буркнул в знак согласия. Рэнсому вдобавок ко всему стало еще и совестно: выходит, он напрашивается в гости. Он открыл было рот, когда Уэстон громко обратился к слабоумному парню:
– Натворил же ты сегодня дел, Гарри! В любой другой стране всыпали бы тебе розог. Замолчи уже, хватит реветь! Не хочешь, не пойдешь в душевую…
– Это не душевая! – захныкал дурачок. – Совсем не душевая. Я в эту штуку больше не полезу.
– Он про лабораторию, – перебил Дивайн. – Залез туда как-то, и его случайно заперли на пару часов. А он отчего-то перепугался до полусмерти. Ну, вы знаете, «индеец бедный Бога в облаках находит»[4] и все такое… Гарри, слушай внимательно. Этот джентльмен сейчас отдохнет с полчасика и отведет тебя домой. А ты пока посиди тихонько в коридоре, тогда получишь то, что тебе так нравится…
Он изобразил звук открывающейся бутылки (Рэнсом припомнил, что в школе это было одним из любимейших трюков Дивайна). Гарри одобрительно угукнул.
– Ведите его внутрь, – бросил Уэстон и исчез в доме.
Рэнсом замешкался было, однако Дивайн заверил, что на самом деле тот рад гостям. Врал,
Йенс Отто Харри Есперсен – датский лингвист, автор ряда трудов по вопросам истории и теории английского языка. Самая известная его работа – «Философия грамматики».
Цитата из трактата «Опыт о человеке» Александра Поупа (1733–1734), обычно упоминается, когда речь заходит о суевериях, свойственных необразованному человеку.
