не посмел нарушить безмолвие ночного леса, ни один листик не позволил себе качнуться в полумраке дивной ночи.
Неизвестно, сколько это продолжалось, сколько времени прошло, как долго реальные и вымышленные свидетели рождения волшебного бутона любовались его удивительной красотой. Продолжалось ли это мгновение, длилось ли вечность, никто того не знает, но вот фаза созерцания закончилась. Гнетущую тишину взорвал легкий хлопок, за ним еще один, еще. Часто махая крыльями, невзрачно-серая птица поднялась с ветки и невидимкой растворилась в безмолвной темноте. Ее перышко, серое, безликое, медленно проплыло над поляной, плавно раскачиваясь, опустилось на сгусток пульсирующего живого пламени.
Будто с раскаленным углем соприкоснулась бахрома пера, ярко вспыхнуло оно, озолотило поляну на мгновение, заставило отраженным золотом блеснуть мокрую пуговку кротовьего носа. Тот странно поморщился и длинным языком слизал золото с мордочки. Громко пискнул, пулей вылетел из норы, перекувырнулся в воздухе и неожиданно быстро скрылся в глубине своего тоннеля. Наверняка он только того и ждал!
Пламя, испепелившее перо, померкло…
Ситуация начала меняться. Божественную тишь разбавил звук, приятный и на удивление живой. Послышалось легкое потрескивание, словно поздней осенью в пылающий камин бросили свежее сырое полено. Волшебное пламя тут-таки обрело форму и новой вспышкой ярко озарило поляну. Один за другим, быстро, словно подталкиваемые невидимыми пружинками, открылись семь лепестков. На их алом бархате волшебными письменами проявились золотые прожилки. Пламя вспышки померкло и в полуночной тьме, озаренный собственным светом повис цветок дивной красоты. Он чудом держался на тоненьком изогнутом стебельке, нижний край которого терялся в листве крошечного с уже и вовсе пожухлыми листьями папоротника. Озарял он поляну нереальным светом, наполнял воздух божественным ароматом. Расползался тот по лесу, пьянил, туманил сознание, не оставляя и тени сомненья – совсем немного времени пройдет, заполонит он лес, а там и вовсе выплывет далеко за его пределы…
Блаженное умиротворение разорвали страшные звуки. Казалось, одновременно закричали люди, большое количество людей. Только люди ли это? Сомнительно. Уж больно разными те были звуки, уж больно устрашающе звучали они. В дикой гамме уместился весь спектр доступных эмоций. Там было все от безудержной радости до воплей горького разочарования, от криков счастья до стонов боли и воплей безысходности. Смешались крики, сплелись гул, гам и вопли в ужасающую какофонию, в оглушающий рокот, который, многократно преломляясь, дополняемый своими отражениями, накрыл поляну.
Человек в старомодном сюртуке облегченно выдохнул, медленно мигнул глазами, в которых удивительно живо отражался волшебный цветок. Улыбнулся одними только уголками губ. Посмотрел вниз. Там на земле у его ног дрожал внезапно протрезвевший пьянчужка, обхватил он голову руками, открыл рот в беззвучном крике, бешено
