издал страшный крик, полный ужаса и обреченности.
– Зачем вы убили наших друзей? – спросила рыжеволосая женщина, которую Цент приметил еще из укрытия.
– Я их не убивал, – рассеяно ответил Цент, весь охваченный предвкушением скорой встречи с другом Владиком.
– Но это же вы напали на их колонну.
– Да не нападал я ни на кого. Отстань.
– А кто же это сделал?
– Я не знаю. Мне все равно.
– А что вам нужно от нас?
Центу надоел поток глупых вопросов.
– Ничего мне от вас не нужно, – проворчал он. – Что мне нужно, я сам возьму. Но если я узнаю, что вы Владика тушенкой кормили, или, не дай бог, сухарями, не ждите пощады.
В этот момент к нему подтащили вырывающегося из крепких рук Владика. Программист бился в истерике и кричал что-то про долину смертной тени.
– Здравствуй, Владик, – плотоядно улыбнулся Цент. – А я уж и не надеялся тебя встретить.
Программист вдруг обратился к пленникам, и завопил:
– Это монстр! Это чудовище! Спасайтесь! Он вас всех погубит. Он всех убивает. Он ужасен. Алиса, беги!
– Бредит, бедняжка, – виновато пожал плечами Цент. – А вы, ребята, молодцы, что его подобрали. У меня ведь вся душа изболелась за него, проказника.
– Вы знакомы? – спросила Алиса, удивленно поглядывая на бьющегося в конвульсиях Владика.
– Еще спрашиваешь! – фыркнул Цент. – Да я об этом глупыше уже полгода забочусь. Нашел его сразу после зомби-апокалипсиса. Он был чуть живой от истощения и усталости. Подобрал, обогрел, выходил. Да и мог ли бросить? Он ведь больной, один пропадет.
– Больной? – удивилась Алиса.
– Ну, на голову, – пояснил Цент. – Находит на него иногда, и тогда только связывать, иначе ноги в руки, и поминай, как звали. Вот в последний раз, когда у него приступ случился, я и не углядел. Убежал он куда-то, а я с ног сбился его искать. Думаю – ну, все, пропал Владик. Ночами спать не мог, кусок в горло не лез. Себя винил.
И Цент так талантливо всхлипнул, что поверили все, кроме Владика.
– Он все врет! – завопил программист. – Я здоров. Он меня мучил, морил голодом, заставлял зимой в кедах ходить. Сам тушенку поедом жрал, а меня луком пичкал. Я так страдал!
– Да нельзя ему тушенку, и вообще мясное, – воскликнул Цент. – И сухарики нельзя, особенно со вкусом холодца и хрена. Как поест чего-то такого, так все, сам не свой. Я ведь с врачом консультировался, он советовал его больше овощами кормить, в частности луком. А он вон как все это переврал, дескать, я его голодом морил. Ох, Владик, тяжело нынче быть добрым, и вдвойне горько получать за свои благодеяния черную неблагодарность. Но уж меня этим с праведного пути не собьешь, и если уж взялся я о ком заботиться, то буду делать это до конца.
– Нет! – завизжал Владик, который понял главное – Цент собирается и дальше над ним издеваться.
– Так
