style="font-size:15px;"> – Но почему без звонка?
– Это его обидит. Звонить – значит, не доверяю, страхуюсь… А работу найду. Войду, скажу – Здравствуйте, мама! Налейте чаю с дороги…
– Согласен, – смело. Но почему он не звонит? Может, и нет там его? Уехал, заболел…
– Нет, он работает. Наводила справки.
Я подумал о том, что формально свое дело выполнил. Уточнил ее карту, раскрыл образ Нептуна… Предупредил. И те сто рублей Ночной Пумы я отработал. И, все же, меня грызли сомнения. Все ли я сделал правильно? Надо ли лезть на рожон, настаивать?
– Вам решать, – я подыскивал слова. – Но сомнения в вашем друге у меня только из вашей карты. И мой долг предупредить. Вы можете оказаться в гипнозе иллюзий. Позвоните ему при мне, устыдите меня. Поставьте мне двойку…
– Нет, – сказала, собираясь.
Она сухо попрощалась и вышла на улицу. Была весна и воздух дышал надеждами, обновлением. Я стоял у кухонного окна, скрываясь за шторой. Моя гостья смело шагнула в лужу и словно столкнулась с вязкой невидимой стеной. Через пару шагов остановилась и стала звонить по своему мобильнику. Я не мог отвести от нее глаз. Ее лицо меняло выражение от гневного до неуверенного несколько раз. Потом она медленно повернулась и зашла в мой подъезд.
Я открыл дверь.
Лицо Ночной Пумы было бледным, но собранным, – уже успела собраться с волей.
– Вы правы, – выдавила она. – Глаза ее предательски блеснули. – Мне ответила мать, сказала, что он женат.
Я не знал, что ответить. Но опять показалось, что саванну пронзил беззвучный плач пумы, гордой, но бессильной там, где что-то зависит не от нее. Впрочем, я тоже страдаю впечатлительностью.
Через год я случайно встретил ее в летнем парке с детской коляской. Она узнала меня, кивнула, но разговаривать не стала. Лицо ее, смуглое, отважное – лицо боевой подруги вождя из племени оджибуэй, как мне показалось, стало мягче, женственней. Опустив голову, она глядела на спящего ребенка, собираясь поправить пустышку.
эпизод 7. Человек из дома смерти
– Так продашь гороскоп? Не жмоться… За десять долларов!
Этот неприятный тип, похожий на кладбищенского филина, уже не первый раз приходит с просьбой продать ему чужой гороскоп из моей «черной папки». Есть у меня такая среди прочих. В ней – натальные карты умерших, в том числе не своей смертью, – сбитых на дорогах, сгоревших, утонувших, а также суицидников. Особого влечения к ним не испытываю. Но храню карты клиентов для накопления профессионального опыта.
Так вот, сему «филину» нужен был гороскоп самоубийцы. «Филин» – господин Ф. был моим клиентом и заметил папку на моем рабочем столе. Маленькая наклейка – череп с костями – возбудила его. Он оживился и поведал о своей странной, на мой взгляд, коллекции. А собирал он все, что касалось самоубийц. Их вещи, фотографии, письма. Его мечтой оставалась
