могу собой гордиться. Мой голос почти не дрожит. Я встаю с постели и отхожу к окну. Иначе… Не знаю, что… Вцеплюсь в него, как питбуль. Зубами в глотку.
– Я ухожу, Таня.
– Что?
Мой голос больше похож на хрип. Я собой гордилась? Забудьте… У нас было всякое. Но до этого никогда не доходило. Никогда.
– Я ухожу. Мы давно уже чужие люди…
– Ох, избавь меня от этого! – разворачиваюсь резко, даже в глазах темнеет. Обида с силой давит на сердце, и, мне кажется, оно идет трещинами.
– Ну, вот! А ведь я хотел с тобой нормально поговорить! Как взрослые люди!
Он берет чемодан. Тот, который я покупала для поездки в Грецию, и начинает методично складывать в него свои вещи.
– Подожди… Что ты делаешь? – как последняя дура спрашиваю я и начинаю так же методично возвращать их назад.
– Тань, ну, прекрати, а? Не трави душу…
Я оседаю на пол. Театрально? Возможно. Я и не утверждала, что у нас один Сашка – актер. Мы все живем будто в чертовой Санта-Барбаре.
– Не трави душу? – повторяю, слизывая проклятые слезы с губ. – Это точно твоя реплика, Саша? Может ты перепутал сценарий?
– Бл*дь! Ну, почему всегда так?! Почему нельзя по нормальному?
– По нормальному? – смеюсь, смехом срываю горло, – Знаешь, а я тоже всегда задавалась этим вопросом. Почему нельзя? А, Голубкин? Тебе что не хватает? Жена – умница, красавица, дети – пацаны, гордость для любого нормального мужика… Дом – полная чаша. Секс… раком, боком и с прискоком, я тебе хоть в чем-то отказывала? Су-у-ука! Да я вагинопластику для тебя сделала, чтобы тебе, любимому, потуже было! Я сделала чертову вагинопластику!
– Всему дому об этом расскажи, – буркнул Сашка, дергая замки на чемодане.
– Подожди! – закричала я, вскакивая с пола. – Подожди, Сашка… – выдохнула со всхлипом, встряхнула головой. – У Демида выпускной послезавтра. Мы должны на него пойти… Вместе. Ведь мы же родители! Что я ему скажу? Что тебе не до него?
– Я могу прийти на выпускной вечер.
– Послушай… Пожалуйста, давай не так! Зачем портить ребенку праздник?
– Ему почти восемнадцать, Таня. Не такой уж он и малыш.
Конечно, ему виднее. Сам-то трах*ет не намного более старшую…
– Но все же! Зачем торопиться, Саш? Я прошу два-три дня. Потом… потом уходи, если не передумаешь, я…
Что я – я не знаю. Просто не заглядываю так далеко наперед. Неизвестность меня пугает до дрожи в коленях, и я, как малахольная Скарлетт О'Хара, откладываю мысли о будущем до лучшего дня. Я сама от себя бегу… Стыдно за собственное малодушие, стыдно… за ту, кем я стала. Моя женская гордость давно уже втоптана в грязь. Стерта в порошок, развеяна ветром измен. Иногда я мечтаю собрать себя по крупицам, но даже сама не верю, что найду в себе силы на это.
– Ну… Я не знаю. Я уже пообещал…
Он капитулирует. Я это вижу. И мне мерзко от облегчения, которое слабостью распространяется по всему
