подошел к письменному столу, на котором уже лежала бумага и перо с чернильницей. Отодвинув стул, юноша смочил перо и начал писать.
Ты мой свет, моя любовь, печаль.
Где же ты? Хотя бы дай мне знать.
Не могу. Хоть клялся не любить.
Не могу! Я не могу тебя забыть!
Альбрехт на минуту оторвался от стихов. Рифма на какое-то мгновение исчезла. Юноша вздохнул, попытавшись вспомнить всё, что было счастливым в его жизни.
Я твои глаза во сне вновь вижу
Верь ты мне. Тебя я не обижу.
Ведь люблю, с тобою свет мне милый
Ты любовь моя, что даёт мне силы.
Не страшны невзгоды и ненастья
Ведь теперь со мной ты – моя радость, счастье
Знаю, что преграды между нами
«Разные» – не приговор, я знаю.
Альбрехт не знал, что писать дальше. Он чувствовал, что здесь чего-то не хватает. Во всех его песнях чего-то не хватает. Юноша пропустил припев, что-то стал исправлять. Ему казалось, что в каждом куплете не хватает еще несколько строчек.
На душе было легко и спокойно. Отложив перо, Альбрехт перечитал четверостишия и улыбнулся. Он мечтал усовершенствовать когда-то их. Обязательно. Ведь она же ответит ему взаимностью. Ответит! Альбрехт поднес к губам исписанный листок и поцеловал его.
Глава 2. Остановись пока не поздно
Альбрехт потёр виски и отошёл от письменного стола. Уже давно наступила ночь, а он так ещё не ложился. Пройдя к стулу, юноша стал снимать с себя рубашку. Раздевшись до пояса, он посмотрел на шрам на груди слева. Подойдя к зеркалу, Ал прикоснулся к нему рукой. Это был шрам от раны, нанесенной воином Мортимера, то есть Морла. Альбрехт вообще не понимал, как остался жив.
Он помнил, как очнулся на траве, забрызганной кровью. Была ночь. И было странное чувство, как будто кто-то отвёл удар от сердца, которое пытались пронзить.
Альбрехт понимал, что всё что случилось с ним, тогда ночью пятнадцатого августа, было чудом. Да и всё последующее.
Переведя взгляд на руку, на безымянном пальце которой красовалось кольцо с хризолитом, Альбрехт горько усмехнулся. Если это кольцо действительно обручальное, то он подарит его только той, которую по-настоящему полюбит. Альбрехт очень хотел, чтобы это была Рада.
Кольцо кажется вросло и не хотело сниматься. Но Альбрехту почему-то казалось, что, когда придёт время, оно само спадёт.
Но пока это время не пришло. Этой же рукой, сняв с волос резинку, Альбрехт распустил волосы и обернулся, ища глазами свою ночную рубашку.
Переодевшись, молодой волшебник ещё раз проверил дверь, и пошёл спать. Вещие сны ему ещё никогда не снились. Да и этот нельзя было до конца назвать вещим. Наверное, это просто из-за страха неизвестности, что мучил ещё с того дня, когда он почувствовал насколько ему необходима Рада. Но то, что ему приснилось не было похоже ни на страх, ни на сон…
На своем гнедом коне Альбрехт
