стриженым, с выразительными черными глазами.
– Это Глеб, – сердито сказал Данилин. – Убить мало паршивца!
Ева все время молчала, напряженно следила за действиями Смирнова, смущенно краснела. Ей казалось кощунством рыться в чужих вещах.
Хозяин квартиры искоса бросал на нее любопытные взгляды. Как бы он ни был расстроен, женщина, которую привел Всеслав, вызывала у него интерес. Она была красива той необъяснимой славянско-персидской красотой, издавна отличавшей русских княжон: огромные, чуть раскосые зеленовато-серые глаза, высокие скулы, пухлые губы и густые, вьющиеся колечками у висков русые волосы.
– Уже поздно, – сказал сыщик, закончив беглый осмотр комнаты. – Записные книжки и тетради я изучу дома. Если понадобится, приду опять.
– Да-да, конечно… – рассеянно кивнул Данилин.
Геннадий быстрой, деловой походкой вошел в зал, огляделся. Интерьер выставки был превосходен: стены, отделанные под бледный мрамор; архаические статуи Аполлона и Афродиты; пара бронзовых котлов на треножниках; на прозрачных стеллажах – греческие вазы, тяжеловесная этрусская черно-оливковая керамика, знаменитые глиняные сосуды буккеро, отливающие металлическим блеском.
– Неплохо, – сдержанно одобрил посредник. – Мы в вас не ошиблись, господин Чернов. Думаю, мой поручитель останется доволен: деньги потрачены не зря.
Эскизы фресок, этюды и наброски, многофигурные композиции на картонах были забраны под стекло и подсвечены, картины висели в простых полированных деревянных рамах.
– Эта голова менады восхитительна, – сказал Анисим Витальевич, сопровождающий Геннадия. – Вы не находите?
– Мне больше нравится Горгона, – одними губами улыбнулся посредник, останавливаясь у изображения грозной фигуры с разинутой пастью, высунутым языком и уродливо повисшими грудями. – Она потрясающе, ослепительно безобразна! Наш Савва Никитич – гений, настоящий маэстро живописи.
Он перешел к следующей картине, на которой застыла в своем мрачном полете крылатая этрусская богиня подземного мира Вант в окружении демонов, карликов и шутовски приплясывающих уродцев.
– Вы чувствуете дыхание смерти? – шепотом спросил Геннадий, наклоняясь к уху Анисима Витальевича. – Оно витает среди этих образов, наполняя их потусторонней силой… А? Что вы на это скажете?
Чернов невольно отшатнулся. Посредник наводил на хозяина «Галереи» суеверный ужас: он сам казался одним из демонов, только одетым в дорогой костюм и причесанным в элитном парикмахерском салоне.
– Чрезвычайно выразительная манера письма у господина Рогожина, – не поднимая глаз, подтвердил Анисим Витальевич.
– Ну-ну, милейший… не пугайтесь, – успокоил его Геннадий. – Вам не скоро предстоит услышать шелест крыльев богини Вант!
Так, переговариваясь, они подошли к центру экспозиции, где, затмевая всех и вся, сияла, царила «Нимфа» – прозрачные, печально-испуганные
