в этом принадлежала кому-либо еще, а не проклятому маршалу. А если бы ему удалось оставить с носом этого прославленного охотника за людьми, он бы с радостью выпил уготованную горькую чашу.
И вот сейчас, когда тропка, извиваясь, вывела его на зеленый гребень холма, он увидел впереди то, до чего так надеялся добраться. Это был небольшой дом, с белыми стенами и красной крышей; домик выглядел скромным – не из тех, что бросаются в глаза. За ним находился маленький амбар – этого строения не было, когда Барнс был здесь последний раз, а за ним – плетень, служивший оградой корралю. Плетня прежде также не было. И двор стал шире. Все это говорило о том, что дела у хозяина идут хорошо. Иначе зачем бы отводить и огораживать место для корраля?
Вглядываясь воспаленными глазами в белизну дома сквозь отливающую серебром листву тополей, окружавших жилище, Ларри подумал о процветании и преуспевании. И то и другое для него всегда означало богатство, добытое в качестве трофея и вовсе не обязательно законным путем. Но в данном случае дело обстояло по-другому. Здесь процветание означало, что хозяин, подобно дереву, врос корнями в землю, черпает живительную силу из почвы.
– Да, он оказался прав, – произнес Барнс. – Мы все поднимали его на смех, но он был прав. Причем от начала и до конца. Это верный путь…
Его челюсть отвисла. Разинув рот, он дивился на дом и на эту неожиданно пришедшую ему мысль. Правда, Барнс был слишком вымотан, чтобы надолго удержать ее в усталом мозгу – голова болела не менее мучительно, чем тело. Но где-то в подсознании она все-таки отложилась. Он оказался не прав. Впрочем, понял это только сейчас, а до этого… Можно довольно быстро раздобыть денег, беря людей на мушку. Но деньги – это еще не счастье. Счастье произрастает только на земле, возделанной человеком в поте лица. Как, например, пшеница.
Как бы согласившись с этой мыслью, Барнс кивнул, но затем отрицательно покачал головой. Вот если бы он пришел к такому выводу раньше, когда еще был мальчишкой. Но тогда ему не приходилось, как затравленному зверю, бежать от охотников. И не было перед глазами, как образец для мечтаний, ни этого дома на склоне холма, ни поблескивающих листвой тополей, ни приземистого амбара, ни веселого ручья, с журчанием сбегающего в долину.
А долина была прекрасна. Ее тучная зелень ласкала глаз и будоражила воспаленный мозг беглеца, объявленного вне закона. Если честно, Ларри всегда чувствовал – окажись он в подобном местечке и имей возможность заполучить его в те времена, когда совесть у него была еще незапятнана, он никогда не ступил бы на кривую дорожку.
Барнс тронул коня. Вконец уставший мустанг при виде дома и тополей, казалось, решил, что тут и есть конечная цель их путешествия, он приободрился, ускорил шаг, даже поднял опущенную морду. Последнее показалось всаднику едва ли не чудом: неужели после стольких изнурительных миль безостановочной гонки животное еще в состоянии удерживать голову прямо на длинной, как у лебедя, шее?
Они направились к дому, окруженному
