еще один товарищ, представившийся майором госбезопасности Сергеем Николаевичем Филимоновым, в котором сразу же узнавался человек «оттуда».
При появлении этой странной компании я, честно сказать, насторожился. Воспоминания о людях из НКВД у меня были не самые приятные – два с половиной года во внутренней тюрьме УНКВД по Ленинградской области по ложному обвинению, основанному на сфальсифицированных показаниях человека, который погиб двадцать лет назад. Скажу честно, все было – и пытки, и избиения, и ложные расстрелы. Но все это осталось в прошлом, и я совершенно не понимал, для чего в моем штабе появились эти люди в фуражках василькового цвета.
Во время формирования и подготовки армии на полигонах, развернутых потомками в далеком прошлом, я довольно интенсивно общался с некоторыми из них как по службе, так и вне ее, и был хорошо информирован о том, что они думали по поводу наших безобразий, творившихся с тридцать седьмого по сороковой год. Также мне было прекрасно известно и о том, что творилось в том, сорок первом году ИХ истории, когда немецкая армия напала, а у руководства приграничных округов оказались то ли идиоты, то ли предатели. Троцкистский антипартийный заговор военных был – в этом уверены почти все. Но в его руководство, помимо Тухачевского, входили и высшие чины НКВД Ягода и Ежовым, впоследствии расстрелянные. Поэтому арестовывать, сажать в лагеря и расстреливать начали отнюдь не заговорщиков, а своих конкурентов с целью последующего занятия высших командных должностей. Вполне логичный и законченный взгляд на этот вопрос. К сожалению, потомки у нас появились уже тогда, когда основной вал арестов спал, и спасать из неправедно арестованных было уже некого. Кого уже и так освободили (вроде меня и Горбатова), а кого приговорили к высшей мере и уже успели расстрелять.
Увидев мою реакцию, Берия тяжело вздохнул.
– Да не бойтесь вы, Константин Константинович, – сказал он, – мы не за вами, а к вам.
– А я и не боюсь, – ответил я, – и вы это, товарищ генеральный комиссар госбезопасности, прекрасно знаете.
– Знаю, – подтвердил Берия, – но сейчас это не имеет отношения к делу. Я прошел к вам в штаб для того, чтобы поставить перед вашей армией боевую задачу и попутно обрисовать военную и политическую обстановку в тех местах, где вам предстоит действовать.
– А разве задачу моей армии должна ставить не Ставка Верховного Главнокомандования? – спросил я.
– Правильно, Константин Константинович, – ответил Берия, доставая из кармана сложенный вчетверо мандат, – вот, читайте.
В мандате было написано следующее:
«Товарищ Берия действительно является представителем Ставки верховного главнокомандования и обладает всей полнотой принятия решений в отношении операции «Звезда Полынь».
И подпись красным карандашом: «И-Ст».
Прочитав мандат, я вопросительно посмотрел на Берию.
