помоста, на котором сидел король, горбун вышел вперёд. Он что-то сказал королю и леди Иванне, от чего те громко рассмеялись, а потом зашёл за спину короля и с кряхтением плюхнулся на пол. Его свита с криками и свистом разбежалась по залу, показывая фокусы и выкрикивая шутки.
Это пёстрое сборище безраздельно завладело вниманием всех придворных. Что они только ни вытворяли: и перепрыгивали друг через друга, и отплясывали какие-то дикие танцы, и вытаскивали из-за ушей дам цветы. Но пытались они заслужить одобрение вовсе не короля. Оставаясь для всех не более чем мышью, Эльжебета привыкла наблюдать за людьми. За этой шумной толпой она наблюдала с огромным интересом. И они, одержимые идеей веселья, из кожи вон лезли, чтобы получить кивок шута. А он сидел на полу, привалившись боком к стене, словно ради него все здесь сегодня собрались. Его лицо было скрыто тенью и свисающим колпаком, но Эльжебета всё равно, до боли в глазах, всматривалась в него. Иногда он поворачивал голову, и тогда на него падали огненные блики. Но и этого было слишком мало.
Совершенно неожиданно он встал с пола и побежал за одним из ряженых. Между ними завязалась какая-то потасовка. Они мутузили друг друга кулаками, выкрикивали шуточные оскорбления, но наконец обрядившемуся в костюм волка удалось содрать колпак с головы шута. И тут началось что-то невообразимое. Сначала скоморохи перекидывали колпак друг другу. Звон бубенчика на его конце пересекался со смехом ряженых. Под одобрительное улюлюканье дворян колпак перелетал из рук в руки. Шут судорожно бросался от одних рук к другим. Хромая, он пытался доковылять до нового владельца своего колпака. Но как только ему это удавалось, кто-нибудь швырял колпак в другой конец зала.
Стоял такой шум, что ничего нельзя было расслышать. Громкие хлопки, подбадривающие крики, возгласы и визги – всё слилось в ужасающую какофонию, от которой хотелось закрыть уши.
Эльжебета оглядывалась по сторонам, пытаясь найти хоть одного человека, который не наслаждался бы происходящим. Она чувствовала себя ужасно. Будто это она сейчас издевается над уродливым горбуном. Ей было так жалко его. Жалко его неуклюжую фигуру. Он метался между столами совершенно молча, только протягивал руки, пытаясь вернуть свой колпак. Вдруг ярко-алым пятном завладела панна Анна. Эльжебета потрясённо смотрела, как она взобралась на стул и высоко подняла руку, зажав в кулаке треугольный кусок ткани. Колокольчик пронзительно звякнул, а Анна громко рассмеялась, когда шут медленно двинулся к ней. Он уже едва шёл. Сгибаясь под тяжестью горба, хромая ещё больше, он проковылял к панне Жбицкой. Теперь их разделял широкий стол. Шут всё так же молча протянул руки к своему колпаку, но Анна начала приплясывать на стуле, приподнимаясь на цыпочки. Бубенчик звенел так жалобно, что Эльжебета едва подавила в себе желание броситься к Анне, стащить её со стула и отобрать этот злосчастный колпак. Она представляла, как Анна позорно падает, как на неё опрокидывается снедь со стола, как… Серебряный колокольчик упал на стол прямо перед Эльжебетой. Почему-то рука дрожала, когда она тянулась к красному лоскуту. Внезапно все голоса смолкли. В абсолютной тишине Эльжебета подняла колпак. На ощупь ткань была
