даму дружным вздохом облегчения и, в качестве компенсации на полученный моральный ущерб, заказали ещё по эклеру.
***
Встреча с мистером Эшли Джеймсом Баррингтоном была столь же бесполезна, но гораздо приятнее.
Прославленный мастер оказался очень милым и симпатичным дедушкой, с исключительным изяществом лавировавшим на инвалидном кресле по заставленной антиквариатом, фрагментами декораций, расписными ширмами и увешанной старинными картинами и гобеленами квартире. «Милому мальчику» и «прелестной девочке» было категорически велено остаться к чаю, который все трое пили в гостиной из сервиза XVIII века, закусывая бисквитами, приготовленными лично мистером Баррингтоном по рецепту начала века ХХ-го.
Прославленный бутафор уже лет пять как отошёл от дел окончательно, о чём с тяжким вздохом и поведал гостям, поправляя на носу очки со стёклами толщиной в донце стакана.
– Совсем я старый стал, детки, к работе непригодный. Чёрт бы с ними, с ногами бесполезными, – мистер Баррингтон стукнул себя по коленке. – В моей профессии ноги без надобности. А вот то, что слепой, как крот, – это в нашем деле, почитай, что полная дисквалификация. Конечно, есть у меня ученики – мальчик хороший и две девочки – они и учатся, и по хозяйству помогают. Кстати, Стелла утром лично следила, чтобы я сослепу сахару и корицы в печенье не пересыпал… Но делать я, к сожалению, уже ничего не могу: и глаза не видят, и руки дрожат. Только языком болтать да советы давать и остаётся. Этим могу помочь. Что стряслось-то у вас, мистер Бартоломью?
Каннингем, краснея и смущаясь, повторил легенду о порванном камзоле Влюбленного.
Мистер Баррингтон покачал головой.
– Что ж вы так неаккуратно. Жаль-жаль, к этим марионеткам у меня особое отношение. Это ж, почитай, моя последняя работа. Я за нее взялся только потому, что дружище Том попросил. Глаза-то уже и тогда слабоваты были. Но вашему дяде, мистер Бартоломью, отказать не мог. И друзья мы с ним давние, да и работа интересная. Вы только представьте, в каком ужасном состоянии мы получили эти уникальные куклы: без малого два века марионетки пролежали за кулисами, в прогнившем сундуке. Лица были практически полностью стёрты, наряды – в лохмотьях, набивка туловищ (а вы наверняка знаете, что набивали кукол в те времена старым тряпьём) превратилась в мерзкие, слипшиеся комки. Что уж говорить о таких мелочах, как оборванные шнуры и вывернутые в обратную сторону локти и коленки. В общем, пришлось нам с Томом поработать не только реставраторами и швеями, но и хирургами – и полостные операции проводить, и суставы вправлять. Да, много было хлопот… Так сильно одёжка-то порвалась? Нет? Ну и не мучайтесь, детки, пришейте подходящую заплату – всего делов-то. У Тома в сундуках наверняка найдутся остатки тканей, с которыми мы работали.
– Но миссис О’Лири сказала… – заикнулась было Стейси.
Старик махнул рукой.
– Деточка, эта миссис
