взметать в воздух обычную пыль и лёгкий мусор.
Привычно узкие и довольно тесные городские улочки заполнило множество людей. Многие в городе шли с тяжёлой работы, но их пути могли изрядно отличаться. Так кто-то спешил поскорее в родной дом, чтобы набраться сил перед следующим днём и как можно приятней для души провести ещё частицу жизненного пути с семьёй. Ну а кто-то просто рвался в местные таверны, чтобы утолить жажду и тягу к хорошей пьяной компании, в которых царят шутки и смех, игрища и веселья, а порой и поддержка друзей.
Город пышет жизнью и полон вечерней радости с весельем, кроме места у храма. Оно простаивает в абсолютном горестном запустении и тоскливом одиночестве, что не подобает храму одного из Богов. Единственным верным и неизменным посетителем унылого места стал холодный ветер, игриво обвивавший шпили и стены храма, как бы напоминая о заброшенности сакрального места. Сам храм мрачной и пустой конструкцией устремляется вверх, показывая, как он возвышается над городскими стенами, словно споря с дворцом графа за величественность, продолжая стоять в гордом одиночестве. Как ни странно, но на него недавно легла тень дурной славы, и добрые жители города теперь обходят его стороной.
В священном месте всего города – славном храме Джулианоса постепенно устанавливается благоговейная тишина, что приходит сюда с каждым вечером, перемешиваясь с угнетающим страхом, ставшим нежеланным гостем в священном месте. Единственный служитель, не боявшийся остаться на вечернюю службу в храме, готовится покинуть, с недавнего времени проклятое, место.
Священник, облачённый в серые монашеские одеяния, подпоясанные кожаным ремнём, ходит по величественному месту, выполненному в стандартном сиродильском стиле, что и подавляющие большинство крупных культовых зданий в Сиродиле. Взгляд служителя девяти Богов преисполнен печали, на его лицо полегла странная тень, за которой кроется наигранное уныние. Он впал в некое подобие меланхолии из-за того, что это место не пользуется благоговейным почитанием, как и прежде. Но что больше всего огорчало старого священника, это то, что по городу пошла молва, будто это место оставили сами боги, предоставив его во владение самой тьме. И теперь тут не место силы и почитания богов, а оплот тёмных сил, что должны терзать город. И молва о бессилии высших сил готова была опрокинуть старого служителя церкви в депрессию, но не от осознания беспомощности богов. Он просто не может поверить, что люди сюда боле не хотят приходить и сам Джулианос позволил то, что бы в месте его восхваления бесчинствовало зло. Но всё же молитвы служителя храма были услышаны.
Священник в храме совершил последние таинства у алтаря, совершив последние поклон. Его карие глаза, за которыми кроется частичка алого безумия, направились на догоравшие свечи у входа. Служитель культа через терзавшую его сердце и душу тяжело втянул воздуха, наполненного сладкими и душистыми благовониями, и столь же тяжко выпустил его. Взгляд священнослужителя пристально следил за пламенем, которое с треском доедало воск. Но тут священник,
