для огородов. Все местные овощи выращены на нем.
Ада охнула и решила, что ни за что не будет есть китайскую еду.
Когда сампан добрался до Шанхая, лодочник хотел высадить их на роскошной набережной, но Клим велел ему плыть дальше.
Выше по течению рядом с пакгаузами и фабричными цехами стояли невообразимые лачуги, собранные из обломков досок и старых рекламных щитов. Над тростниковыми крышами тянулся бурый дым, на бамбуковых шестах висели одеревеневшие от холода рубахи.
Лодочник подвел сампан к кособокой пристани, вдоль которой выстроились самодельные лодки и плоты. Тут же сидели сонные рыбаки с удочками, тут же чумазые тетки чистили громадные медные котлы.
– У тебя есть деньги? – спросил Клим у Ады.
Она нахмурилась:
– Есть. А что?
– Я договорился, что отдам за проезд самовар, но эта штука стоит гораздо больше, чем двадцать центов. Денег у меня нет, так что решай сама, надо или не надо спасать мое имущество. Лично я думаю, что самовар нам пригодится.
Ада просияла: Клим сказал «нам». Кажется, он не собирался её бросать!
Она торопливо достала из кармана вязаный кошелек:
– У меня есть американский доллар!
Однако старик отказался принимать иностранные деньги и послал мальчишек-рыбаков за менялой.
– Местную валюту тоже называют долларами, – объяснил Клим Аде. – В одном шанхайском долларе сто центов, цент делится на копперы, а копперы – на медные китайские монеты с квадратной дыркой посередине. Правда, на них ничего не купишь, кроме кипятка у разносчика.
Вскоре явился маленький меняла в жилетке с потертой вышивкой. К его запястью была прикована железная касса, которую он носил под мышкой, как портфель.
Обменяв доллар на несколько тусклых монет с непонятными закорючками, Клим расплатился со стариком и повел Аду по шумной кривой улице, застроенной двухэтажными домами. Внизу помещались лавки, а наверху – жилые комнаты.
Ада с изумлением разглядывала черепичные крыши, забранные тонкими рейками окна и вертикальные доски, расписанные иероглифами.
– Это что, вывески? – спросила она.
Клим кивнул:
– Китайские тексты пишутся сверху вниз, а не слева направо.
Разносчики продавали арбузные семечки, подсолнухи и очищенный сахарный тростник; на лотках вдоль дороги высились горы соленых огурцов и моркови. Тут же торговки готовили на закопченных жаровнях то ли кузнечиков, то ли скорпионов.
«Боже мой!» – ахала Ада, тараща глаза.
Тачки с громадными колесами, рикши, паланкины… Двое молодцов несли на шесте огромный тюк и, задыхаясь, поочередно выкрикивали: «Айа-ха! Айа-ха!»
С грохотом пронесся набитый людьми автобус, засвистел полицейский, взвизгнул тормозами огромный лаковый автомобиль, и из него один за другим выскочили бритоголовые монахи в оранжевых одеяниях.
У Ады голова шла кругом:
