style="font-size:15px;"> У Розы онемело лицо. Руки повисли плетьми. Спина ссутулилась под тяжестью известий. Голос врача звучал испорченной грампластинкой, утрамбовывая сознание понятием: «Убийца!!! Убийца!!!» Она следила пустым взглядом, как врач взволнованно размахивала руками, и не слышала её, будто, та беззвучно шевелила губами.
– Сколько мне лет? – выпалила неожиданно Роза даже для себя.
Недоумевая, Татьяна посмотрела на неё и прочувствовала нечеловеческую усталость, словно в тело вселилось изнеможение всего мира.
– Тридцать два-а-а… – протянула Аркадьевна, понимая, что до этого выплёскивала силы в пустоту.
– Здорово… шлюха, наркоманка, маньячка и вечная жизнь в крысятнике. И всего – тридцать… – проговорила Роза как во сне, и одним рывком бросилась к стене.
Ударила несколько раз в неё кулаками, упала, захлебываясь в рыдании. Когда сорвалась с места, смахнула с подушки платок.
Белоснежный кусочек воспринялся Татьяной сродни узнице: он выглядел таким же печальным, беззащитным, никому не нужным. Лёгкий шёлк, следуя за потоком взбудораженного воздуха, спланировал невесомой бабочкой, приземлившись смятой горочкой. Расправляя края дивно нежных и трепетных крылышек, расстелился, точно умер. Оставаясь лежать светлым пятном на грязном полу в обиде на людей: они не оценили чистоты и предали.
Врач подняла вещицу, отряхнула, положила на стол и поглядела на плачущую женщину. Хотелось утешить несчастную, но, сделав несколько шагов, передумала, чувствуя, как у самой наворачиваются слёзы, вышла.
…Узница перебралась на скамью. Свинцовая тяжесть и пустота в голове не удивляли, не страшили. Когда-то она думала, если что-то узнает о себе, обстоятельства непременно изменятся. Сейчас же вакуум, нахлынувший волной, поглотил даже надоевшую тоску. Благодатный сон накрыл покоем, поглотив остатки сознания.
* * *
На пути к кабинету Татьяна Аркадьевна промокнула кончиком носового платка влагу с глаз. И попробовала вспомнить, где встречала знакомый взгляд и улыбку. Но отбросила затею, находя, нагрузки для нервов достаточно. Попыталась расшифровать, недоступный пониманию, проводимый в Замке Цветов эксперимент. Удивляла аллегория в названиях. Кто придумал тюрьму окрестить «Замком Цветов» и дать заключённым клички из области флористики? Почему камеры – грядки и горшки. А суровый режим содержание женщин за пределом общепринятых рамок. Таня пыталась найти логическое объяснение, соглашаясь, выводы делать рано. Ей хотелось примирить чувство отторжения самой тюрьмы с необходимостью в ней работать: «Где найду работу, чтобы хоть как-то платили, учитывая бардак в стране». Остановилась она на здравомыслии: «В конце концов, здесь бардака ни больше чем бессмыслицы в нормальном быту. Жизнь, вообще, полна абсурда».
* * *
…По тому, как крысы довольно потирали мордочки, Роза поняла, с обедом её опередили. Это не беспокоило, как и то, что находилось за пыльным стеклом: разыгрывалось ли начало дня или мир отходил
