свое, но её слабое старание что-то сказать выхватил ветер и унес в небо.
Машина свернула, но скорость не снизилась, и Нике продолжала упрекать себя за то, что села именно в эту машину. Ей было дурно, она задыхалась, кружилась голова. От ветра навернулись слезы.
Бросив случайный взгляд на Нике, водитель опустил ногу на тормоз. Они поехали медленнее.
– Кстати сказать, меня зовут Луиджи, – подал голос водитель, выводя девушку из транса.
– Прежде чем сесть за руль, надо научиться водить, – заорала она в ответ. – Разве можно так ездить? У меня чуть сердце не остановилось!
– Ты сама сказала давить на газ!
– Я сказала давить на газ, а не выключать систему мозгового контроля.
– Все системы у меня в полном порядке.
– Я рада слышать, – её слова уносил ветер. – Ты всех так катаешь или специально для меня старался?
Луиджи ещё снизил скорость.
– Я не водитель автобуса, чтобы осторожничать, – сказал он.
– Да, с такими успехами тебя водителем никуда не возьмут… Укладка насмарку…Не хватало ещё, чтобы тушь из-за слез потекла… Трудишься, наверное, – Нике оглянулась по сторонам, – в душном офисе, с бумажками возишься. Но стоит выйти за дверь, отрываешься на всю катушку.
– Вообще-то я гонщик, – глядя на дорогу, прервал её Луиджи.
Нике отвернулась. Она попадала и не в такие глупые положения, поэтому смущение немедленно прошло, и она нашлась, что ответить:
– Если ты с такой скоростью ездишь на гонках, это не означает, что надо так кататься по жизни. Ко всему надо относиться с умом.
– Я не знаю твоего имени.
– Нике.
– Нике, у тебя неправильное представление о профессии гонщика. Я умею везти машину мягко и плавно, но когда в салон залетает девушка, кричащая, чтобы я давил на газ, я прикладываю всё гоночное умение и еду очень быстро, чтобы ей помочь. Куда тебя подвезти?
– Останови здесь. Мне недалеко до дома. У меня совершенно нет представления о гонках, – пробормотала девушка. – Но всё равно спасибо. Я, правда, тебе очень благодарна.
Автомобиль остановился.
– Что это за доска, Нике?
– Сам ты доска! Доска по имени «Луиджи». Это моя картина. Я великая художница!
– Здóрово, можно посмотреть?
– Нет. Ты не оценишь, она никому не нравится, – шмыгнула носом Нике.
– Но мне любопытно, пожалуйста, – попросил Луиджи. – Разве великие художницы могут рисовать плохо?!
Нике осторожно достала картину, положила на капот, и Луиджи удивленно поднял брови.
– На мой взгляд, мрачновато, – сказал он.
– Ничего она не мрачная. Философская. О смысле жизни.
– И что эти черные пятна говорят о нем?
– Они говорят, что ты совершенно бестолков в живописи!
