ого, Р. Темиргалиев не имеет учёной степени, как в своё время не имел её и такой авторитет казахстанской историографии, как Юдин Вениамин Петрович. Тем не менее, глубина и острота его статей не оставляют сомнений в его непосредственном знакомстве с широким кругом источников, умении их анализировать и интерпретировать. При этом он не подпадает под власть авторов источников. Научная объективность и проработанность его статей вызывает вполне определённое уважение к его искренней вовлечённости и фантастической работоспособности. Язык Р. Темиргалиева точен, мысли глубоки, а анализ беспощаден ко всем существующим в историографии Казахстана стереотипам. Автор страстно стремится к истине, и в этом сила его изысканий. После прочтения его статей остаётся ощущение чистого, ясного и беспристрастного понимания того, что же действительно было в нашей истории, а чего быть не могло. Наконец, в 2009 г. издаются сразу две его книги: об истории казахского ханства. (Темиргалиев Р. «Настоящая история Казахского ханства». – Караганда.) и о феномене батырства (Темиргалиев Р. «Эпоха последних батыров» (1680–1780). – Алматы.).
Данная книга как раз и является обновлённым и дополненным переизданием «Настоящей истории Казахского ханства». Особо ценным для автора этих строк является тот факт, что многие положения этой работы подтверждают казачью концепцию этногенеза казахов, которая была опубликована нами ещё в 1995 г. (см.: Нуров К.И. Казакстан: национальная идея и традиции. Алматы, Vox Populi, 2011 г.), хотя Р. Темиргалиев не был с ней знаком. Идея о казачьем происхождении казахов сегодня уже не так удивительна, поскольку в казахстанской историографии неизбежно должна была сложиться после распада СССР, и действительно сложилась, «древнемонгольская» научная школа, которая связывает этногенез казахов с «сотенной» организацией и бытовой культурой империи Чингис-хана (Турсунов, Султанов, Артыкбаев, Акимбеков, Сабитов, Дандыгулов и др.).
Взгляды Р. Темиргалиева, касающиеся джунгарской темы в истории Казахстана, очень близки нам в части развенчивания мифа о геноциде казахов джунгарами. Сегодня всем уже очевидно, что это скорее казахи недальновидно способствовали поголовному истреблению китайцами западно-монгольского народа джунгар, а не джунгары уничтожили якобы две трети казахов во время т. н. эпохи «Актабан шубурынды». Будь у казахов единое ханство, они бы наверняка не мешали джунгарскому государству сохраниться в Восточном Туркестане в виде буфера между Китаем и Казахстаном.
Наши взгляды на основание казахского государства также совпадают, за исключением категоричного стиля и некоторых неточностей Р. Темиргалиева. Никакой «откочевки» от шибанидского Абулхаир хана действительно не происходило, так как казахские ханы не жили в Узбекском Улусе, а казаковали намного западнее, за остатками Золотой Орды, ближе к Кавказу и Чёрному морю.
Р. Темиргалиев, так же, как и мы, считает вполне приемлемой версию статьи «Алаша-хан» Ж. Сабитова (Темиргалиев Р. Настоящая история…, с. 111–118). Ж.М. Сабитов специально посвятил свои исследования генеалогии чингизидов и полагает, что нет никого, кроме Урус-хана, кто мог бы претендовать на прототип легендарного Алаша-хана как предводителя всех алашмынов («тысяч Алаша»), левого крыла степных племён (возможно, неогузского происхождения в отличие от правого крыла, катаганов). Отождествление Урус-хана как первого хана казахов с легендарным Алаша-ханом обосновано на показаниях, собранных не только Левшиным, но и Валихановым. Исторически достоверные факты из жизни Уруса вполне совпадают с легендарным описанием жизни Алаша, в т. ч. и по времени. По-монгольски алаш означает убийца, а Урус, судя по всему, самолично убивал всех самозванцев и узурпаторов степной власти (к примеру, кията Джир Кутлу). Известный своей амбициозностью и сварливостью Урус с таким прозвищем наверняка был светловолосым от рождения, а не светлым по характеру и настрою, почему и получил такое странное имя, присваиваемое в степи древнерусским национальностям. Поэтому легендарное звание Ак Нияз подходит ему больше, чем более позднему Хак-Назар хану, поскольку хак вовсе не означае так, т. е. белый, светлый. Единственно, где поддерживаемая нами версия Сабитова, в части тождества Алаша как предводителя трёх сотен казаков-разбойников и Уруса как первого хана казахов, не вполне сильна – это отношение Уруса к трёхжузовости. При всём уважении к Урус-хану, вряд ли это он подразделил казахов на три жуза и тем более назвал их жузами, он мог лишь определить, или вернее признать, их порядок старшинства.
Те редкие неточности, которые обнаружены у Р. Темиргалиева автором этих строк, вполне профессиональны, понятны и заслуживают полемики. В частности, он, как и советский историк С.Е. Толыбеков, считает переход казахов от казачьих телег («юрт и шатров, установленных на телегах») к разборным юртам существенным фактором выживания, «поскольку тихоходные курени оказывались лёгкой добычей для стремительной ойратской конницы» (Темиргалиев Р. «Настоящая история…», с. 268). Но куренного способа кочевания в Казахстане не было уже в «монгольское» время после победы Чингисхана по всей Великой степи. А казачья телега как «юрта беглецов» отличалась от всех остальных древнемонгольских телег, из которых составлялись курени, именно быстроходностью. По крайней мере, «жизнь
