style="font-size:15px;"> Оказалось, он живет через дом от нее. Она была студенткой второго курса, а он офицером-афганцем. По дороге от остановки она его спросила:
– А вы в отпуске?
– Почти, да не совсем. Командировка, груз сопровождал к месту назначения. Ну и заодно десять суток дома.
Это потом, много позже, она узнала, что такое груз двести, а тогда…
Им было весело вместе и так – звонко…
Целых полторы недели. Он нежил ее, любил, лелеял. На руках носил, как пушинку, – сильный. Он был, как никто потом, после. Единственный.
На вокзале, прощаясь, он сказал:
– Жди. Мне уже немного осталось, полгода, чуть больше. Вернусь – никому тебя не отдам.
И не вернулся. Вернее, вернулся, но не через полгода, много позже и не к ней.
Маша увидела его случайно, совершенно случайно, на другом конце города, у гастронома. Поначалу не узнала, а потом… вместо левой руки пустой рукав, вдоль левой половины лица шрам. И все – снова. Он ведь и одной рукой так мог обнять, что она себя забывала. И глаза его те же, синие, как…
Через месяц родители вошли к ней – счастливой – в комнату и сказали:
– За увечного замуж – никогда. Думать забудь.
Это бы и ничего, она все равно бы не послушалась, но отец и с ним поговорил. По-мужски. Объяснил. И все кончилось, как будто и не было никогда. Месяц ходила черная, зареванная, да не ходила, а дома почти все время просидела, выходить не хотелось, жить не хотелось…
А потом…
С Николаем ее познакомил брат. Молодой перспективный журналист, да еще московская прописка…
«Это значит, если мне сейчас сорок семь, то ему должно быть… пятьдесят пять. Помнит ли? И что мне, даже если помнит? У меня вон сын взрослый, Николай, дача двухэтажная. Господи, да при чем здесь дача-то… Митенька, родной мой, как же я все это время, так долго, без тебя, а?»
А почему рядом с ним она таяла – и не вспомнить. Только было, было что-то, чему и названия нет. Легче воздуха.
И куда подевалось потом?
– Мам, ты что, плачешь, что ли? Случилось что?
– Да ничего, сыночек. Это я лук резала.
– Здесь, в прихожей?
– Так я как раз сюда и убежала от лука-то. Злой попался…
– А-а-а…
– А ты что хмурый такой?
– Все нормально, мам, не обращай внимания.
– Обедать будешь? Я пойду разогрею.
– Нет, не хочу, спасибо.
– Так ведь ты же не обедал, я знаю. Не обедал, да?
– Ну не обедал, не важно.
– Даже очень важно. Иди умойся пока, я позову.
Сашка посмотрел на лежащую рукопись, взял в руки.
«Наверное, опять отец с работы. Муть какая-то… Будешь тут хмурым, новости такие получать. Обухом по темечку… А, мне пофиг, сама дура. Сама пусть и разбирается, как хочет. Не первая и не последняя. Так, что тут? Точно – муть. Легче воздуха… Ну и что там легче воздуха?»
