сияющее пространство.
Крыша башни испарилась, как дым.
Стены после взрыва причудливо раскрылись в разные стороны, подобно оплавленному каменному цветку.
Маска, догорев, осыпалась на пол пеплом. Я шокировано натягивала на себя обгоревшую по краям скатерть, прикрывая неглиже.
Вся прокопченная и обугленная, я сидела в центре бывшего чердака. Брови и ресницы ушли в том же направлении, что и крыша.
Меня защитил магический круг: каким бы кривым он ни был, чары сработали. Пентаграмма выдержала, не треснув и не пропустив губительную энергию взрыва. Только вот башне не повезло.
– ЛУИ-И-И-ИЗА!!! – услышала я возмущенный вопль со двора. Подойдя к краю, посмотрела вниз.
Мой отец, притоптывая ногой в тапочке и уперев руки в боки, возвышался над всеми, кисточка его ночного колпака была взъерошена. Вокруг него стояли разбуженные взрывом родственники.
– А ну спускайся сюда! Немедленно!
Мои щеки пылали при одном воспоминании о ночном приключении, а вовсе не от стыда за несанкционированные чары, как думали мои родственники. Причиной этого стал некий пылающий соблазнитель. Между генеральной помывкой и заслуженной взбучкой я успела сгонять в чулан и найти пару книг по анатомии демонов. Картинки и краткие надписи заставили пылать не только мои уши, но и щеки, шею, грудь… В общем, краска стыда залила меня до самых пяток и спадать отказывалась наотрез.
Я сидела на высоком стуле посреди кухни. Это же помещение одновременно использовалось как прихожая, гостиная, столовая и приемная для больных. Вдоль окна стояли столы с колбами и ретортами – рабочее место моей матери, потомственной ведьмы-лекарки Меган О`Коннор, в замужестве Макги. Мне строго-настрого запрещалось подходить к варящимся там зельям и декоктам.
Наш семейный замок, сильно разрушенный временем, достался нам от дальнего родственника, мелкого чародея Генри Макги. Моя мать – знахарка, деревенская ведьма, а отец – чародей в отставке.
Я последний ребенок в семье, маленькая неожиданность, как называет меня прабабушка. Потому что чаще всего у меня все получается неожиданно и вдруг. Правда, это не мешает мне быть прабабушкиной любимицей. Остальные дети уже давно выросли и разъехались кто куда, с родителями оставалась жить только я. Считая дни, когда мне исполнится семнадцать, и я смогу так же, как сестры, покинуть отчий дом.
Все ведьмы в семнадцать лет обязаны оставить родной очаг и зажечь свой. Мне осталось вытерпеть половину лета и начало осени. В октябре, аккурат на Черный Самайн, мне стукнет семнадцать. Я свободная, как птица, вылечу из гнезда. Самая младшая из Макги покинет этот старый разрушенный дом, чтобы построить свой.
Мой отец гневно расхаживал из угла в угол в ночном колпаке, мать, закутанная в шаль, колдовала возле своих столов. Дед с бабкой устроились у камина, взяли себе по мешку хлебных сухариков и приготовились смотреть шоу.
Щаз что-то будет… Отец не сможет долго
