бесплатными крошечными бутылочками духов, которые она наловчилась выпрашивать в парфюмерных магазинах, недоеденными пирожными. С люстры почему-то свисал чулок.
– Вся жизнь поломана… – подытожила она в телефонную трубку. – Из-за какого-то строптивого коня…
– Знаете что, Настасья Федоровна? – вдруг перебил ее начальник. – Передайте, пожалуйста, этому коню, чтобы в следующий раз он проследил за тем, что вы пьете. И не позволял вам смешивать джин-тоник с вином или коктейлями на водочной основе.
– Ч-что? – растерялась блондинка.
– Вы все врете, – радостно объявил начальник.
– Да как вам не стыдно? – пришла в себя она. – Я еле жива, мне, может быть, предстоит трансплантация… мммм… желудка! И все равно я нашла в себе силы вас предупредить! А вы…
– Послушайте, я ничего не говорил, потому что мне просто было интересно, до какой степени вы способны завраться. Мало того, что вы каждый день опаздываете на работу! Перемываете мне кости с моими подчиненными! Часами просиживаете в курилке, хотя даже и не курите! С тех пор как вы появились, из моего шкафа исчезло четыре упаковки кофейных фильтров, восемь бутылок ликера «Бейлиз» и двенадцать жестяных банок моего любимого датского печенья. Я знаю, что девушки любят сладкие ликеры, но когда у вас хватило наглости спереть подаренную мне бутыль виски двенадцатилетней выдержки, мое терпение лопнуло! Так что можете не утруждать себя рассказами о потерянной молодости и строптивых конях. Я и так вас уволил бы, даже если бы вы сегодня пришли на работу вовремя.
Блондинка помолчала, потрясенная. Поболтала ногой, нахмурилась, машинально смахнула со стола блюдце с засохшими остатками сметанной маски для лица. Чертыхнулась, глядя на осколки. Искоса взглянула на огромную бутыль виски двенадцатилетней выдержки, занявшую почетное место на книжной полке.
Потом ее хорошенькое лицо прояснилось.
– Значит ли это… Что я опять уволена? – уточнила она.
– Именно, – холодно подтвердил начальник.
– Тогда позвольте задать вам один вопрос… Где я прокололась? Как вы поняли, что я вру? Все дело в детской площадке, да? Вы считаете, что строптивого коня туда бы не понесло?
– Все дело в том, что из реанимации позвонить невозможно, – ухмыльнулся экс-начальник, – телефонов там нет.
И повесил трубку.
Насухо вытерев тыльной стороной ладошки глаза, Блондинка подошла к окну и задумчиво уставилась на типичный унылый пейзаж окраинного московского дворика. Одинаковые многоэтажки с облезлой выцветшей краской и разномастными балконами были похожи на гнилые зубы, наспех залеченные стоматологом-дилетантом. В прямоугольнике полуразвалившейся детской песочницы копошилась, закапывая собственные экскременты, грязно-серая собака. По подоконнику чинно разгуливал голубь, в мокром оперении которого наметились противные проплешины. Блондинка машинально
