лет назад Моган своим беспрецедентным законом запер племена морского народа на мизерных клочках побережья и запретил им покидать свои земли. Видимо, в ту злополучную ночь ориенты нарушили закон.
Вилар улыбнулся:
– Я никому не расскажу.
Йола посмотрел на него с сомнением.
– Даю слово! – пообещал Вилар.
Старик потёр мизинцем кончик носа и заговорил. Ориенты действительно покидали резервацию. В ближайших посёлках они обменивали рыбу на одежду, капроновую нить и кухонную утварь. Той ночью рыбаки расположились под обрывом в пяти милях от лагеря. Ожидая соплеменников, развели костёр. К тому времени они успели вытянуть сети и свалить их под скалой. Сидели кружком, прислушиваясь к непонятному шуму, доносящемуся сверху. И только заметив на краю обрыва силуэт человека, не сговариваясь, схватились за невод и натянули его. Это не спасло Вилара от травмы, но спасло ему жизнь.
– Йола сделал всё, что умеет, – сказал старец.
Вилар дотянулся да его руки и крепко, насколько смог, сжал сморщенные пальцы:
– Спасибо! – Зажмурился, испугавшись, что непрошеные слёзы собьют с мысли. – Мне надо вернуться домой. Сегодня.
Старик хрипло рассмеялся:
– Вернуться куда?
– В замок. Я не знаю, как он называется. Когда-то он принадлежал королю Грасс-Дэмора. Я там живу.
– Как твоё имя?
– Вилар.
– Вилар не может ходить.
– Отправь кого-нибудь. За мной пришлют машину.
Старик покачал головой:
– Йола не может рисковать людьми. Наместник увидит ориентов и отправит в искупительное поселение.
– Нет никакого наместника! – в сердцах воскликнул Вилар. – Теперь в Порубежье есть правитель.
– Правитель? Так значит? – Старик прищурился. – Новый правитель отменил старый закон?
Болезненная усталость туманила голову. Не было сил ни молить, ни убеждать.
– Сколько тебе лет? – пробормотал Вилар, еле ворочая языком.
– Много.
– И моему отцу много… Ему скажут… Страшно подумать…
Мысли закружились. Вилар пытался выхватить из хоровода хоть одну и вспомнить, о чём говорил секунду назад.
На лицо легла ладонь, сверху, будто с небес, прозвучал голос:
– Спи.
Проваливаясь в чёрную бездну, пропахшую рыбой, Вилар прошептал:
– Малика…
Со стороны моря ориенты вбили колья и закрепили на них парусину, дабы крепчающий ветер не доносил до больного морскую прохладу. С наступлением сумерек в лагере стало непривычно тихо. Вилар дотянулся до грубой ткани и приподнял край.
Мужчины сидели вокруг костра. Оранжевые языки пламени лизали тёмное небо. Снопы искр сверкали умирающими звёздами и растворялись во мгле.
Ориенты, все как на подбор: невысокие, коренастые, загорелые – походили на акробатов из цирка, восхищавших публику шириной плеч и бугристостью тел. Их движения напоминали
