документах про них ни слова… А это значит, что вся прибыль с неизвестных Тезару приисков моя.
– А это законно? – засомневался Вилар.
– В договоре с Тезаром значится шесть приисков. Шесть! А не восемь.
– Понятно… На их ремонт нужны деньги.
– Не больше, чем на строительство дорог. – Адэр вскочил, сделал круг по комнате. – Я сам поеду и сам всё проверю.
– Ну нет! – воскликнул Вилар. – Прииски того не стоят.
Адэр кивком указал на Малику:
– Посмотри на неё и посмотри на себя. Это стоило того или нет?
Если начались оскорбления, пора уходить. Она поднялась:
– Можно мне уйти?
– Ты едешь со мной.
– Я? Я… не могу…
– Разве я спросил?
Малика с мольбой посмотрела на Вилара.
– Надо отправить посыльного с сообщением о вашем приезде, – сказал он.
Малика приоткрыла рот. Она надеялась, что маркиз будет стоять на своём и отговорит правителя от поездки или вызовется поехать с ним, когда полностью выздоровеет. Похоже, он совершенно не умеет отстаивать свою точку зрения.
– Если вы за две недели перевернули замок, представляю, как там подготовятся к встрече. Едем завтра, – произнёс Адэр и обратился к Малике: – Хватит пялиться на маркиза. Лучше принеси из моего кабинета карту.
Она выскочила из комнаты. Пока бежала в кабинет и обратно, шептала: «Только не с ним. Только не с ним». Вернувшись в спальню, вручила Адэру старую, протёртую карту.
Он разложил её поверх одеяла. Скользя по расчерченному полю пальцем, объяснял маркизу:
– Прииски обозначены крестиками. Видишь? Шесть. Не так далеко от замка. – Глянул на Малику: – Где ещё два?
– Не помню.
– Но они точно есть?
– Точно! Помощники наместника обсуждали смету ремонта, потом отложили вопрос до весны, а потом наместник умер.
– Давно это было?
– Давно. Пять или семь лет назад. Если надо, я поищу в архиве протоколы собраний.
Адэр свёл брови, прикидывая в уме, сколько бумаг скопилось за эти годы.
– Начальников расспросим. – И склонился над картой.
Адэр и Вилар рассчитывали расстояние и время, спорили о необходимости проверки всех приисков, а Малика уныло думала о предстоящем разговоре с Муном.
Они редко покидали стены замка: если старик сильно болел или когда новый наместник решал их дальнейшую судьбу. Они приходили в свой дом, Мун запрещал ей показываться на людях, и Малика смотрела на жизнь из окна. Затем Мун на день-два возвращался в замок, чтобы узнать решение ставленника Великого, а она, сначала опасливо, затем всё смелее, бродила по улицам, наслаждаясь свободой. И никому не было дела до её глаз, никто не расспрашивал о морунах. Занятые своими делами люди, казалось, начисто забыли о таинственном народе, исчезнувшем сто лет назад.
Но бывало, что какая-нибудь старуха на базаре, указывая на неё, говорила капризному внуку:
