кампании не везде, но в большинстве, рвались к руководству люди, не вполне понимавшие, что такое первый руководитель. О ритме его жизни, о физических и нравственных затратах знают только первые помощники на предприятии да домашние. Рьяные кандидаты этого не ведали. В них бурлило самолюбие.
А на Руси всегда как было? Человек, умеющий работать и любящий работу, как правило, не умеет ораторствовать. Он умеет одно – делать дело.
Я бывал на нескольких выборах. Знал кандидатов. Выходили победителями те, которые умели говорить. В результате во многих случаях к управлению пришли люди, не умеющие работать. Выборность руководителей принесла нашей промышленности значительный урон.
Я проработал директором десять лет. Меня «назначал» еще обком. По контракту нанимало министерство, потом департамент, комитет. На заводе начинал – рабочим, вернее, учеником оператора. Коллектив меня знает давно. И это мне крепко помогает. Для меня завод – это все. Потому и у рабочих не возникало требований переизбрать директора. Мы вместе преодолевали трудности.
Но в целом корпус директоров оказался между молотом и наковальней. В ту первую волну вольной или невольной интервенции против промышленников руководитель оказался снизу подпираемым «таранной некомпетентностью» низов, а сверху приглушенным диктатом министерства. Затем директора крупных предприятий стали уже негосударственными служащими, они возглавили акционерные общества. Акционерное общество – коллективный владелец, не государственный. И государство от них отделилось, отошло.
А потом директоров стали просто-напросто уничтожать. Покатилась волна заказных убийств… И заводчане увидели расклад сил, поняли, кто несет тяжесть обеспечения нормальных условий работы, увидели в своих руководителях защитников жизненных интересов.
Мне удалось попасть к вице-премьеру Олегу Лобову. Нашу затею по строительству современного производства полиэтилена он принял хорошо, благосклонно. Но при всем при том он нам просто пожелал успехов. И все. Я пригласил его на начало строительства, посмотреть площадку, она уже была готова. Забить первые колышки. Он не отказался от приглашения, сказав тогда странно прозвучавшую фразу:
– Хорошо, если только я буду работать в этой же должности.
Все прояснилось, когда он через некоторое время стал секретарем Совета Безопасности.
– Нет, вот ты мне скажи конкретно, как другу… Что мне все-таки делать с ваучером, кто он такой и зачем? А?
Голос звучал за моей спиной в зале ожидания Казанского вокзала в Москве, где я невольно услышал разговор двух собеседников. Очевидно диалог был начат где-то там, еще в пути, а тут уже затихал.
– Ну что ты прицепился? – отмахивается собеседник. – Вот у тебя сколько детей, я забыл?
– Трое, а что?
– Горластые? По ночам кричали?
– Ха, не горластые, а жуть. И не по ночам, а круглые сутки. Особенно младший, Колька.
– А
