подошел к дому Лашманкиных в половине восьмого вечера.
– Вот здорово, – ликовал Мишка, – я всегда тебя считал мировым парнем!
– Я стрелять в людей не буду, – возбужденно сказал Шурка.
– Да и не надо, пальнем поверх голов и то хорошо.
Трое подростков появились с дальнего порядка улицы и шли уверенно и нагло.
– Они, – возбужденно сказал Мишка, – я прятаться не буду, – нельзя, а ты встань за плетень и пригнись.
Шурка зашел за плетень, отделявший двор от огорода, потоптался и присел за кустом сирени.
Во двор они вошли с форсом. Чивер, его Шурка сразу определил по нагловатой ухмылке и по тому, как заискивающе вели себя перед ним двое остальных, с ходу поддел консервную банку у входа, и она, сделав вираж, опустилась едва ли не на голову Шурки.
– Конец тебе, Мишка, – сказал тот, что был ближе к сирени, – сейчас козлиную смерть тебе будем делать. Не принес Гривуна, пеняй на себя.
Шурка видел, как побледнел его приятель, но остался стоять на месте. Страшная эта штука – козлиная смерть. Ее делали обычно так: двое держали провинившегося, а третий указательными пальцами с двух сторон начинал как шилом давить за ушами прямо за мочкой, в углублении. Чем сильнее жмут, тем нестерпимее боль.
– Неси Гривуна – и делу конец, – по-хозяйски сказал Чивер. – Некогда нам рассусоливать, колготу разводить. Он это не любит.
Чивер сказал «он», и от этого тень где-то живущего на том конце села Будуара стала угрожающе большой.
– Гривуна нет, – твердо сказал Мишка.
– Где он, говори! – почти по-военному, властно сказал Чивер и в один ловкий прыжок оказался вплотную с Мишкой, мгновенно заломив ему правую руку за спину.
– Ребя, вали его саманную голубятню, чего цацкаться, хватит ему люсить!
Шурка выскочил из-за сирени, положил одностволку на плетень и скомандовал:
– Отпусти Мишку!
– Еще чего? А хо-хо не хе-хе?
– Стрелять буду, – возбужденно выкрикнул Шурка.
– Кишка тонка стрелять, – сказал Чивер и выставил впереди себя Мишку.
– По ногам жахну, – подтвердил Шурка и, взведя курок, направил ружье на того самого, который обещал козлиную смерть. Глаза их встретились.
– Чивер, он пальнет – это точно, – взвизгнул тот, затравленно оглядываясь на калитку, – Ладно, кина не будет, – оттолкнув от себя Мишку, сказал Чивер, – но не попадайтесь теперь на глаза!
Когда они скрылись за калиткой, подошедший к плетню Мишка сказал, кивнув в сторону Чивера:
– Отошла коту масленица, екорный бабай!
– А что это такое?
– Что? – не понял тот.
– Ну, екорный бабай.
– А я откуда знаю? Так Бедуар говорит, – ответил Мишка, и они оба расхохотались.
Когда смех прошел, Шурка спросил:
– А что это за голубь – Гривун?
– Ты не
