ты за подол ее, за подол!
– Кажи народу ее подселенную!
– Черная жонка, вали ее, дуй коленкой-то в пуп! В пуп, чертовка, да коленкой, – э-эх!
– А не, робята! Русая забьет. Страсть люблю у жонок зады – мякоть…
– Лакомый, видать, снохач?
– Зады у жонок… я знал одну…
– Беги!
– Площадной дьяк!
– Не кусит! Чего бежать?
Дьяк со стрельцами подходит не торопясь. Бабы лежат, лежа, держат одна другую за волосы, плюются и языки высовывают.
– Эй, спустись, кошки!
Бабы не спускаются. Дьяк говорит стрельцам:
– Берите-ка на съезжую!
Бабы вскакивают, подбирают волосы, одергивают сарафаны. Одна, тощая, с желтым лицом, кланяется:
– Господине, дай молыть?
– Ну?
– Да как же, господине, она моему мужу передом, все передом угобжает – без ума мужик стал!
Другая тоже кланяется:
– Господине дьяче, она жена ему постылая, на всех лжет, а у самой жабы в брюхе квачут и кулькают. Чуять ее страшно, болотной тиной смородит, икота у ей завсегда…
– Ах ты сволочь, перескочи твою утробу! Да я тебя…
– Вот, господине дьяче, вишь кака она привязучая!
– Робята, разведите их дале врозно да в зад коленом, – говорит стрельцам дьяк и идет в толпу, громко выпуская из себя газы.
– Будь здоров, дьяче! – слышится голос.
Дьяк отвечает строго, чувствуя насмешку:
– Поди, постов не блюдете? А я блюду – с редьки это у меня по брюху ходит.
Он обошел ряды возов и, не видя того, с кого можно взять тамгу, исчез. Толпа шатающихся праздно прибывает. В толпе появился татарин. На худощавом рябом лице горят зоркие глаза; татарин – в синей ермолке, в серой чалме, в желтом бархатном зипуне, в зеленых чедыгах с загнутыми носками, с мешком в руке.
– Купим соли, урус? Купим соль! – и трясет мешком.
Народ лезет к татарину, покупая, дивится, что дешево:
– Да где ты добыл, поганый, соль?
Татарин запускает в мешок большие руки, пригоршнями мерит соль, а берет за фунт грош…
– У нас на Казань нет бояр, нет Морозов, нет Плещеев, на Казань соль три пригоршни – грош… А был на Казань князь, татарский князь, соль дорожил – народ не давал, рубили ему башка, соль дешев стал!..
– Православные, ино татарин правду сказывает!
– Кабы Плещееву завернуть голову, то соль была бы…
– Морозову…
– Морозову заедино!
К татарину протолкались сквозь толпу два человека в длинных сукманах, в черных, похожих на скуфью шапках:
– Пойдем-ка, поганый, с нами!
Татарин на всю площадь крикнул:
– Гей, люди московские! За добро и правду к вам меня истцы берут.
– Пошто? Где истцы?
– Бей
