Чтоб те ноги, ребра изломили…
Подошел другой:
– Ты пошто пропустил?
– Да вишь, шиши со Пскова по Москве бродят, должно, воровской казак, – с пистолем, и сабля.
– Ой ты! Сговорился бы: кого ежели ограбит, чтоб доля нам.
– Спужал, трясца его бей! Глаза горят, как у волка.
– Эх ты, баба столетняя!
Посредине обширной площади, бесконечной от тумана, на толстом столбе с образом, глубоко врезанным в дерево, мигал огонь негасимой лампады сквозь слюду, вставленную в узорчатую раму. По земле расплывались тени двух человек, а у столба недалеко чернели две фигуры караульных стрельцов. Опершись на обухи бердышей, стрельцы, видимо, дремали под монотонный, жалобный голос, исходивший от земли:
– Ой, батюшки! Могильные черви точат мою грудь, и губят за что меня судьи неправильные?! Да ведь муж-от мой аспид был! Под ногти мне тыкал иглы каленые… Волосьев половину выщипал. Сам порченой, и жонку ему оттого не надобно, оттого и мучитель был!..
– Ага! – Человек в казацкой одежде глянул по земле, увидал зарытую по плечи женщину с растрепанными волосами.
От звука шагов один стрелец поднял голову:
– Эй, ты, человече!
Он повернул бердыш топором к земле и крепко взялся за рукоятку.
– Кой бес тебя несет сюда?! – крикнул второй.
– Свой я вам! Чего бьете сполох?
– Есть вас своих!
– Свой, соколы! Выпить вам тащу.
– Что ты за человек?
– Видать, заезжий. Там ужо вспорют – узнаешь, за какими песнями в Москву ездят.
– Разберемся!
Человек, сдвинув баранью шапку на затылок, вытащил из-за пазухи глиняную посудину.
– Оно не худо пить, только, мотри, не отравное?
– Пошто мне вас изводить?
Стрелец приложился к горлышку посудины, другой, жадно причмокнув, сказал:
– Оставь, не все тяни!
– Ух, пей, брат! Не на кружечном, без уловной деньги1.
– Ой, тошнешенько-о! Не видать младеньке боле ясна солнышка-а… калена-бела месяца-а!
– Убила мужа, дак молчи, чертова жонка! – крикнул стрелец.
Человек в казацкой одежде сказал:
– Други, а може, муж стоил того?
– Кто спорит, – може, и стоил, да дело не наше!
– Чего сам не пьешь?
– Хватит и мне, еще есть.
– Давай, парень, коли што другую!
– Да уж зачал чествовать, не скупись, а то, вишь, туман, знобит…
– Лето нынь скудное – дождей, дождей…
– Нате, дуйте!
Выпивая, стрельцы рассуждали:
– И как ты, детинушка, не боишься ходить?
– Молодой, вишь, да зубастой!
– У нас на вольном Дону никого не боятся.
– Мы
Уловная деньга – плата за водку в кабаке, – иначе – напойные деньги. (
